Балы? Ленты и цветы? Да засуньте вы их себе туда, куда рука достанет!!! Но вслух Остеон этого не сказал. – Хорошо. Я не просто буду на балу, я даже открою твой бал. – Только на мою фаворитку не покушайся, – рассмеялся Найджел. – А то знаю я тебя, ты еще о-го-го! Один взгляд, и Френсис я лишусь, а я ее долго добивался. Остеон фыркнул. Слышать такие слова от сына было приятно, но… – Когда приедет Дилера, Сорийской в столице быть не должно. Джель, ты меня понимаешь? – Так она ж еще не приехала! – Найджел широко улыбнулся и развел руками. По мнению Бариста, который сейчас, скорчившись в три погибели, наблюдал за «любящим сыном» в замочную скважину, принц сильно переигрывал, но кто б его спрашивал? – Джель? – Уберу я ее, уберу, – согласился Найджел. – Но пока-то можно? – Пока – можно. Но я бы тебе советовал открывать бал не с ней. – Хм-м… – Найджел так же показательно задумался. – А Лофрейнская тебя устроит? – Диана? Рид не заревнует? Найджел фыркнул. – Да у него таких – пальцем помани. И потом, я же ее на танец, а не в кровать приглашаю? Остеон подумал – и кивнул. – Что ж. Пусть будет Лофрейнская. Спасибо, сынок. – Ну что ты, отец. Неужели я ради тебя не поступлюсь такой мелочью? Остеон вздохнул. Неслышно, про себя… неужели сын взрослеет? Хоть как-то… Брат милосердный, Сестра всевидящая, помогите! Ведь править мальчишке, может, уже и скоро… – Спасибо. – У тебя вина не найдется? Спасибом сыт не будешь… – Травяной отвар, – кивнул Остеон в сторону кувшина. Найджел скорчил гримаску. – Гадость. Ладно… тебе налить? – Наливай, – махнул рукой король. И принял из рук сына кубок с горчащим отваром. Гадость все же этот отвар. Гадость… даже мед его не спасает, только еще противнее становится. Найджел заручился обещанием отца присутствовать на балу и удалился. * * * Стоило только хлопнуть двери, как Барист выбрался из места уединения и поклонился. – Простите, ваше величество. – И что все эти прыжки значат? – Остеон не гневался. Ценным специалистам можно прощать некоторые странности, но хотелось бы объяснений. – Ваше величество, его высочество меня не любит, и я счел за лучшее не раздражать его своим видом. – Барист низко поклонился. – Неубедительно. Дураком Остеон точно не был. Барист поклонился еще раз. – Ваше величество, другого объяснения у меня нет. Остеон прищурился. – А если я разгневаюсь? – сказано было без особого давления, но уже с намеком. Барист опять поклонился. – Ваше величество, мне остается только полагаться на ваше милосердие. Молчание было ему ответом. И пристальный взгляд. – Ваше величество, я подозреваю леди Сорийскую… – И в чем же? – недовольства в голосе короля уменьшилось. – Не всем выгоден союз между нашими государствами… – Данза? Или Шемаль? Грат и Калинд достаточно далеко, но кто их знает? Барист еще раз поклонился. – Ваше величество, простите, но я пока не могу сказать точно… – И поэтому прячешься от моего сына? – Вряд ли его высочество одобрит мое… отношение к его фаворитке. Остеон покачал головой. – Не думаю, что Найджел знает или даже догадывается о твоих подозрениях. – Ваше величество, я подозреваю, что кто-то заплатил леди Френсис, чтобы она расстроила наш союз с Эларом. Отсюда и… известный вам инцидент на балу. Остеон вспомнил сына со спущенными штанами, и нахмурился. – Мне кажется, она слишком глупа для подобного. – Не умом единым, ваше величество… – И кто же может стоять за ее спиной? – Пока не знаю, ваше величество. И надеюсь узнать. Ваше величество, мне не хотелось бы пока отвечать на вопросы его высочества. Я понимаю, что это… Остеон махнул рукой. – Найджел все равно узнает. Все равно… – Ваше величество, я все понимаю. Но… Его величество только покачал головой. Глупо, по-детски, но – пусть. У всех свои странности, а Баристу они простительны. Он финансист от Брата и Сестры. Или – от Восьмилапого, кто уж знает. – Ладно. Что у нас там с зерном? – Куплено тридцать два корабля. Надо бы еще столько же… И мужчины опять вернулись к обсуждению бюджета. * * * Варсон Шефар хлопнул по заду пышнотелую красотку. – Эх и хороша ж ты, Катинка! Личная доверенная служанка Френсис Сорийской подбоченилась. Она действительно была хороша. Рыжеватые волосы, карие глаза, плотно сбитая фигура с соблазнительными округлостями в интересных местах, улыбка на алых, без всякой помады, губах – мужчины не оставались к ней равнодушными. Были девушки и симпатичнее, но Кати была обаятельной и очень живой. Яркой, искристой… Варсон понимал, что это работа, но и то попадал под ее обаяние.