Рид от всей души надеялся, что да. Флаг с белым зайчиком реял на ветру, словно издеваясь над степняками. Расчет был прост. Если Хурмаху донесут про Рида, он подождет идти на Равель. Свернет и двинется к нему. Рид искренне надеялся, что достаточно насолил кагану, чтобы рассчитывать на его чистую и незамутненную ненависть. Это же такой шанс разорвать врага конями! Как его упустить? И Равель выиграет еще немного времени. Хотя бы чуть-чуть… Лишь бы успел Иллойский. Лишь бы он успел… * * * Не все из собравшихся в лагере думали сейчас о Равеле. Нет, не все… Роман Ифринский переглянулся со своими друзьями. Виктор Лейнский и Эрон Шорский также были потрепаны, измучены и ничего хорошего впереди не предвидели. Вообще. Это не на параде красиво перед дамами гарцевать, это кровь, грязь, дерьмо в самых неприглядных их проявлениях. Это смерть и страх. И Ифринскому вовсе не хотелось закончить жизнь здесь и вот так. В грязи, корчась от боли и запихивая внутрь распоротого живота вывалившиеся кишки. – Торнейский нас всех здесь положит! – За тем и шли, – ухмыльнулся Шорский. – Лучше бы он лег, если ему так хочется, а мы остались. – Роман не собирался прощать Риду своего позора. Тогда, с крестьянкой… Ну побаловались они с этой шлюхой – и что такого? Все равно они там, в деревне, под всех ложатся! Чего было дворян при всем отряде унижать? Такого Роман спускать Риду не собирался. – Предложения есть? – Лейнский мыслил рациональнее. Чего ругаться? Лучше узнать, зачем Роман их позвал. – Есть, – Роман оскалился почти по-волчьи. На грязном, запыленном лице, с дорожками от пота, смотрелось это устрашающе. – Еще как есть… – Какие? – Сбежать. Шорский и Лейнский переглянулись. – Не удастся, – покачал головой Эрон. – Куда? К степнякам в лапы? – А хотя бы и к ним! Вы слышали, что сказал тот степняк? – Нет. – А я неподалеку был. – Ифринский вытер пот, еще больше размазав грязь по лицу. – Их сорок тысяч. Семь здесь, двадцать пять идет. Еще три тыщи идут по Интаре, пять под Ланроном. – Нас просто сомнут. – Виктор мрачно посмотрел в ту сторону, откуда летели «зажигалки». – Мы даже отсюда не уйдем – не дадут. – Торнейский сказал степняку, что он – здесь, – сообщил Ифринский. – Так что сюда ринутся аж двадцать пять тысяч обозленных степняков. – Нам и десяти хватит, – не стал обольщаться Лейнский. – С лихвой и с избытком. – Поэтому надо бежать. – Сейчас это бесполезно. – Виктор покачал головой. – Нужно, чтобы мы могли выйти из окружения, чтобы достать коней… – Или договориться со степняками, – согласился Эрон. Ифринский поглядел на друзей. – Раз так – ищем случай. И ему ответили два согласных кивка. Умирать молодые люди не хотели. Это из столицы степняки кажутся грязным стадом, которое легко разогнать плеткой, а вблизи они куда как страшнее. И страшна не смерть – аристократы не раз сталкивались с ней. На дуэлях, к примеру. Страшна грязная смерть. Именно ее и хотел избежать Роман. Предательство? Он и слова-то такого не допускал. Они просто уйдут за подкреплением. Подойдет Иллойский, они ему все доложат, и с новыми силами… Это не предательство. Это – тактический маневр, вот! Аллодия, Аланея Его величество Остеон как раз читал бюджет, когда в кабинет заявился Найджел. Барист Тальфер, услышав голос принца и увидев, как поворачивается дверная ручка, с неожиданным проворством метнулся в королевский «кабинет для уединения». Остеон подумал, что стоило бы выставить нахала, но потом махнул рукой. Тальфер был не просто необходим – он был незаменим. Никаких невероятно секретных тем король с Найджелом поднимать не собирался, а когда сын уйдет, он расспросит Бариста, что это за ужимки и прыжки. – Отец! Утро доброе… – Доброе, надеюсь, – остро посмотрел Остеон. – Что случилось? – Вечером состоится бал. Надеюсь, ты не забыл? Остеон не просто забыл. В гробу он тот бал видел, в пасти у шервуля. Самое время, Восьмилапый его сожри, тот бал! Но сын старался… Остеон понимал, что между ним и Найджелом очень мало взаимопонимания, и не собирался отказывать сыну. Особенно в такой мелочи. Бал? Пусть будет бал. – Все готово? – Да! Я заказал шесть сотен белых роз… Остеон едва не застонал, слушая про все заказы. Розы! Ленты!! Свечи из белого воска с фитилем, пропитанным маслом!!! И это во время войны! Когда нужно зерно, масло, когда нужны стрелы, баллисты, оружие, кольчуги, кони… Вы хоть представляете, сколько это стоит? Корона может не платить? Интересное заблуждение. Забавное такое… Корона обязана платить. Это два купца могут задолжать один другому, могут поссориться, могут отправиться в суд… А вот Корона обязана платить по всем счетам. Где взять деньги? Да шервуль бы с ними, с теми балами и лентами! Обошлись бы! Лучше б еще пару кораблей с зерном закупили, и придется ведь закупить. Только надо будет займы сделать… Война – дело всегда затратное, а уж со степняками… Допустим, они победят. Какие Остеон получит трофеи? В лучшем случае – дрянные доспехи, которые надо тупо считать по весу, как железный лом, и коней, из которых разве что колбасу сделать можно. И все. Ни золота, ни драгоценностей, в Степи главная ценность – это вода. Пленники? Заставить степняков работать еще ни у кого не получалось. Проще сразу прибить. Зато останутся разоренные территории, сожженные города и крепости, убитые люди – и приводить все к довоенному состоянию придется несколько лет. С войной – как с деревом. Срубить – час, вырастить – пять лет клади. Еще кусок территории Степи. Тоже сомнительное сокровище, потому как границу переноси, крепости строй, отряды ставь… кто б на все это денег нашел? Допустим, Аллодия проиграет. Остеон не желал этого результата, но допускал его. Тогда все еще хуже. Они лишаются крупного куска территории, общей границы с Саларином, зато приобретают хищников на границе, и эту проблему опять-таки придется решать. Нанимать войска, выбивать степняков со своей земли, заботиться о людях, кормить, устраивать…