– Не поднимут же они руку на благородного? – Стреле – все равно. Рид даже не сомневался в этом. Когда под смертью живешь, когда степняки налететь могут, когда то сам отбиваешься, то соседям на помощь летишь… тут себя крепко уважать начинаешь. – Крестьянка… – Будь она твоей дочерью? Стив махнул рукой и замолчал. Так и ехали, не подозревая, что их ждет впереди, не обращая внимания ни на взгляды, ни на перешептывания… День, может, два, и Равель будет… Город Равель. Градоправитель, его сиятельство граф Равельский Равель стоял на земле графства Равель, и по традиции градоправитель выбирался тоже из графской семьи. Сейчас его сиятельство лично занимался делами города. И плевать, что сие недостойно аристократа. Благополучие Равельских во многом проистекало из Равеля. Интара несла на себе корабли с товарами, и чтобы получать выгоду… Что-то купить, что-то продать, придержать, накрутить цену вдвое или, наоборот, скинуть… Не графское это дело? И плевать. Зато Равельские – не последняя фамилия при дворе. И последнюю корочку без соли не доедают, как некоторые, в коих только и есть благородства, что титул. А так – кальсоны под штанами, и те дырявые. Новые заказать – денег нет. Равельский себя искренне считал рачительным хозяином, да так оно и было. Высокий, статный, с хорошо округлившимся животиком и сильными руками, он даже внешне больше походил на купца, чем на графа. А когда он ради интереса один раз отрастил бороду, так и вовсе опростился. И стал похож больше на крестьянина, чем на графа. Пришлось спешно бриться и больше никогда ничего не отращивать. Сейчас Равельский думал, что его городу повезло. Через Равель проедет Шарлиз Ролейнская. Это Повод. Именно так, с большой буквы. Обязательно надо хорошо принять принцессу, чтобы она отписала отцу. И устроить празднества на несколько дней, и… Планов было много. В том числе – познакомиться со знатными саларинцами из свиты принцессы, а там, глядишь, и договориться о чем-то удастся. Дело житейское. На встрепанного секретаря, который влетел в кабинет, Симон Равельский поглядел почти с раздражением, хотя в обычное время Ханс Римс был незаменим, даром что из простых горожан. – Что случилось? – Голубь! Из Ланрона! Степняки! – И? Симон воспринял новость с привычным равнодушием. Ну, степняки. Ну, набег… Это происходит два раза в год. Весной, когда степь подсохнет, и осенью, после сбора урожая. Правда, сейчас что-то рановато, но мало ли? – Инкор захвачен! Симон опрокинул чернильницу. – Что?! – Это не набег. Это война… Ханс был бледен, как меленая стена. – Война? – Их не меньше двадцати тысяч, и они пришли не в набег. Это завоевание. Симон схватился за сердце. Вообще, оно было совершенно здоровым, но от таких новостей что хочешь заболит. – Вина налей… Ханс повиновался, и Симон кивнул ему на второй кубок. Такую новость требовалось запить. Дорогое крепленое вино Ханс махнул, словно воду, и положил перед градоправителем крохотную бумажку. Голубиная почта… Симон отлично знал скоропись, расшифровывать не требовалось. «Инкор захвачен. Двадцать тысяч степняков идут на Равель. Сообщи в столицу». Всего девять слов и два предлога, а сколько в них всего? Война – это страшно. Это сожженные деревни, убитые старики, изнасилованные женщины, угнанные в рабство мужчины, это дети, которых ради забавы утыкали стрелами или побросали на копья… Кому-то видятся награды и почести. Кому-то торговля оружием. А кому-то и разоренная земля. Симон был из последних. Даром ему не нужна была та война, и с доплатой не взял бы… А придется. Симон посмотрел на секретаря. – Закрываем город. Собираем ополчение… что с вояками? Ханс только вздохнул. Что можно ждать от торгового города? Не так уж много здесь людей, человек четыреста. Городская стража, портовая стража, конечно, кое-какие бойцы у купцов, матросы с кораблей… – Надо объявлять всеобщий сбор. Ополчение, припасы, оружие… Симон кивнул. Надежды, что война минует – не было. Если уж Инкор захвачен… – Корабли мобилизуем. Сажаем на них баб с ребятишками – и отправляем вниз по течению. – Не перехватят? – засомневался секретарь. Симон махнул рукой. – Не должны. Степняки на суше хорошо воюют, а на воде – плевать на них три раза. Опять же, поди догони корабли. Только это надо быстро делать… – Вечером начнем, и пусть всю ночь грузятся… – Прикажи портовой страже, пусть ко мне капитанов кораблей пригласят. Через три часа. Я со всеми поговорю, и пусть только кто-то откажется… Зная градоправителя, Римс даже не сомневался – ничего хорошего упрямцев не ждет. А Симон, окончательно придя в себя и грустно покосившись на кувшинчик с вином, принялся отдавать приказания. Объявить военное положение. Собрать ополчение, открыть склады с оружием и раздавать его. Кольчуг на всех не хватит, ну и черт с ним, кожаных курток с лихвой. Баб и детишек готовить к эвакуации. Нечего им тут делать. Кто хочет – пусть остается, но без щенков. Что делают степняки с бабами в захваченных городах – все знают, опять же и осаду переносить легче, когда не думаешь каждую минуту о родных и близких. Кстати – стены проверить, катапульты и баллисты вытащить, запасы смолы, стрел, ядер… Одним словом – все, что возможно. Симон не собирался сдавать город. Это ж какие убытки! С ума сойти можно! А вот жену и детей он отсюда отошлет в числе первых, сейчас сходит, поговорит… Когда король пришлет войска? Неизвестно. Остается вцепиться зубами в родной город – и держаться, держаться… Загоняем в город весь скот, проверяем колодцы… дел немерено. Даже подумать страшно, сколько всего нужно сделать – и лучше бы вчера, а приходится сейчас. А не позаботишься – степняки придут, потом сто раз пожалеешь. Мысль о том, что Шарельф Лоусель ошибся или был введен в заблуждение, даже в голову градоправителю не пришла. Не из тех людей барон, чтобы ошибаться.