Она даже не сомневалась — дом сожрет таких умников весело и с фантазией. Куда там хилым американским ужастикам! Самый страшный кошмар человека всегда внутри самого человека. А всякие монстры, маньяки и извращенцы — это вторично. Чаще всего человек убивает себя — сам. *** Кирилл появился через четыре часа, когда был съеден торт, горячие бутерброды, выпит кофе, и сварен по четвертому разу… и то Ирина откровенно зевала. Михаил предлагал ей поспать, но хотелось дождаться! Любопытно ведь! Кирилл утащил горячий бутерброд, уже остывший, впился зубами в сыр, прожевал, и улыбнулся. — Ну, все! Счастье есть! — Оно не может не есть! Рассказывай, давай! — рыкнула Ирина. Оборотень покосился хитрым глазом. — А что мне за это будет? — Еще один бутерброд? — Тоже неплохо. Только с мясом, можно? Ирина вздохнула и пошла на кухню. Война войной, а мужчин кормить надо. По расписанию. *** — Алексеева, ты… уху ела?! — орал, не сдерживаясь, Иван Петрович. Ирина тянулась по стойке 'смирно' и предано ела начальство глазами. А то ж! Когда оно орет — молчать надо. И не фырчать. Потом оправдаешься, как проорется. А пока стой, смотри в окно и думай о хорошем. Например о том, что свежий маникюр сделала. И верно, минут через десять начальник выдохся, упал в кресло и прищурился на Ирину. — Ну!? — Не понимаю сути ваших претензий, Иван Петрович, — ведьма была невинна, аки овца тонкорунная. — Ах, не понимает она! А почему некую Юлию Ивановну Шурыгину нашли вчера в разбитой машине? — Не знаю… — И как она там оказалась — тоже не знаешь? — Ехала, наверное, куда-нибудь. — Например, куда? — На север. Или на юг. — Алексеева, ты смерти моей хочешь? — Иван Петрович, вы из меня вовсе уж изверга делаете. — А ты что с этой заразой сделала? — Ничего. И верно. Похищала ее не Ирина, допрашивала не она, в аварию — и то Кирилл пристраивал! Она так — присутствовала. Морально поддерживала. Это, конечно, и подстрекательство, и соучастие, но поди еще, докажи! — Уверена? — На все сто процентов. А что не так? — Ты меня точно доведешь. Сводки я посмотрел, сводки… — Может, и доведу, — кивнула Ирина. — Давайте я вам кое-что расскажу? Иван Петрович полоснул ее бешеным взглядом, но смирился. — Рассказывай. И услышанное затем не добавило ему ни здоровья, ни хорошего настроения. *** — Алексеева, мне надо подумать. — А что мы можем сделать? — Не знаю. Но подумать мне надо. Ирина кивнула. Начальник и старше, и опытнее, авось, что хорошее и придумает. У нее пока хороших идей не было, факт. — УБЕРИТЕ ЭТУ ТВАРЬ!!! Визг был такой силы, что даже дверь задрожала. Ирина переглянулась с начальством — и они быстрее молнии выскочили из кабинета. И замерли в восхищении. В кабинете шел снег. Белый, он падал с люстры, устилал ковер, кружился, словно яблоневый цвет… Здоровущий попугай ара, зажав в лапах несколько листов отличной белой бумаги, откусывал от них по кусочку — и сплевывал вниз. И собирался продолжать этот процесс и дальше. А под люстрой бесновалась Мария Бусина, мать безвременно убитого наркоторговца. — Что происходит? — тихо поинтересовался начальник. Не орать же сразу? — Гражданочка пришла заявление подавать, — объяснил Сеня. — А я его взять и не успел… может, еще раз напишете? — Я! Да я!!! Да вашу птицу на суп пустить надо!!! — …!!! И…!!! Дура непролазная! — отозвался с люстры попугай. — ВОТ!! — А о чем, хоть, заявление? Женщина уперла руки в бока. — О том!!! Жалобу на вас подавать буду! — За что? — А за то, что вы моего сына оклеветали! Не торговал он наркотиками! Не было этого! — Это не к нам… — Ах, не к вам!? Да мне по двору теперь не пройти! Мне едва вслед не плюются! Мне… С точки зрения Ирины — а что она хотела? Никому не нравятся наркоторговцы. Это ж так! Рядом с тобой живет гнусная гадина, которая травит твоих детей! Это — страшно! Гадюку можно отпустить, а вот такое существо… только лопатой! По хребтине, чтоб всю оставшуюся жизнь только ползал! Но как сказать такое — матери? Пока Ирина пребывала в размышлениях, попугай не дремал. И разразился бранью с люстры, дорывая последний лист. — Суп из тебя сварить мало! — рявкнула гражданка Бусина. Зря, конечно, таких угроз ни один попугай не потерпит! Суп! — На абордаж!!! Вопль был такой силы, что дрогнули стекла в казенных шкафах. Попугая расправил крылья и спикировал с люстры, целясь немаленькими когтями в лицо женщины.