– Понимаете, я не уверен, что вас хотели именно похитить. Или именно вас… не знаю. Может, хотели убить, может, наоборот, кто-то ошибся домом, может, это был неопытный воришка, которого вы и спугнули… Мерседес прикусила губу. Если рассказать о первом похищении… нельзя. Пока – нельзя. – Не знаю. Но и дожидаться не стала. – Вы правильно сделали, – похвалил ее Амадо, набрав несколько очков в глазах сеньориты. – В следующий раз советую бить сильнее. Останься он под вашим окном, мы могли бы допросить, не вора, так его дух. – Обещаю, – улыбнулась Мерседес. – Сеньорита Мерседес, расскажите мне, пожалуйста, в подробностях, как это выглядело? Мерседес прищурилась на следователя. – Тан Риалон, может, вы мне для начала расскажете, что случилось с моей мамой? И я хотела бы ее увидеть? – Пока нельзя, – отрезал Амадо. – Позднее, когда ей станет получше. – Меня это не устраивает. – Сожалею, сеньорита, но рисковать жизнью вашей матушки, да и вашей, не стану. – Вы уже ей рискуете. Мы не знаем, кто на меня покушался, но наверняка это все взаимосвязано? – предположила Мерседес. – Вот и предоставьте разбираться тем, кто работает в полиции, сеньора, – не дрогнул Амадо. Мерседес надулась, но про похищение рассказала. Про одно. А чего он? Вот если бы Амадо пошел ей навстречу, она бы и про первое рассказала. Но так получалось… ей придется выдать подругу. А следователь – бука и бяка. И ее считает дурочкой… А вот поделом ему будет, если подруги сами во всем разберутся! Вот! Амадо понял, что ему рассказывают не все, попробовал надавить, но тут уж уперлась Мерседес. – Простите, тан, это наши, девичьи секреты. И что ты с ней будешь делать? Амадо честно пытался, расспрашивал и так, и этак, даже узнал, что Мерседес познакомилась с другими девушками, и подружилась с ними. Но имен она так и не назвала. И что оставалось делать Амадо? Только одно. Вернуться в управление – и подать заявку тану Вальдесу. Хорошую такую заявочку… Ровно через пятнадцать минут после ее прочтения Амадо вызвали к начальству. – Риалон, ты с ума сошел? – Нет. – У меня похороны на носу, считай, через четыре дня, у меня каждый человек на счету, а ты мне предлагаешь опекать эту соплячку? Да пусть она дома под замком посидит! И все! – Не усидит, – даже не стал сомневаться Амадо. – Ремня ей – и пусть улежит, – не поддался Серхио, разрывая заявку на части. – Ты уверен, что это к НЕЙ лезли в окно? – Вроде как к ней, – пожал плечами Амадо. – Это не поклонник какой-то горничной, который перепутал окна, не вор, это именно похититель? Откуда вообще такая идея? Амадо пожал плечами. – Мне кажется, это логично. – А мне так не кажется. Риалон, иди и работай, ладно? И найди мне этого подлеца… Джинни в себя не пришла еще? – Не знаю. – Ну так узнай! Может, она тебе расскажет, кто там был, да и закроем дело? Предложение было не лишено логики. Амадо вздохнул – и отправился к некроманту в гости. А что еще делать? Когда речь идет о проклятиях, лучше подстраховаться. Жаль, отца сейчас нет в Римате, он бы с чем угодно справился, а Карраско… Ладно. Работает он неплохо. Но все равно – сволочь! * * * Два тела в одной постели. Глаза в глаза, дыхание к дыханию, между ними и перышко не просунешь… Но вот страсть схлынула, мужчина и женщина расцепились, женщина налила вина в кубок и подала с поклоном. – Любимый… Мужчина принял кубок как должное, улыбнулся… – Ты прелесть, детка. Женщина незаметно поморщилась. Ведь отлично он знает, как ее бесят эти прозвища. Они обезличивают, они для всех – и ни для кого, они… бесят! Но вида она не показала. Нежно улыбнулась, коснулась поцелуем плеча любовника. – Ты был великолепен, мой тигр! А вот так тебя! Сам ты эти прозвища откровенно не любишь, я-то знаю. Ничего, долг платежом страшен. – Чуть позже повторим, – отмахнулся мужчина. – Отдохну немного – и займемся… – Да, пока у нас еще есть эта возможность, – чуточку погрустнела женщина. Немножко. В пределах допустимого. Без истерик и покрасневшего носа. Да, и без слез, это тоже ни к чему, косметика поползет. – Потом ты женишься… – Я? Женюсь? – Если старый король и не подобрал тебе невесту, то его величество Хоселиус Аурелио точно это сделает. – И что? Сам подберет – сам и женится. Он тоже свободен. – Ты же знаешь, что не откажешься. Он – верховная власть, а мы… мы – соринки. Ты обязан будешь подчиниться любому его приказу, и не спорить, и не возражать, и… просто – повиноваться. Уехать, жениться, сделать все, что скажет король… Мужчина себя явно соринкой не считал. Оттого и нахмурился. – Детка, не лезь в то, что тебя не касается. – Я тебя просто люблю… – Вот и люби, – мужчина красноречиво показал на свой орган. – Иди – и люби. Нельзя сказать, чтобы женщине этого очень хотелось, но… – Как прикажешь, дорогой. И уже чуточку тише, так, чтобы было услышано, но не требовало ответа: – Ах, каким бы ты был королем! И – тишина. Но слова упали. Рано или поздно они дадут побеги и всходы. * * * Полицейский следователь Амадо Риалон в это время подходил к палате, в которой лежала Вирджиния Веласкес. – Учти, Риалон, если ей станет хуже, я тебя сам прокляну, – пообещал ему Хавьер, который вынужденно (он проклятие снимал, ему и наблюдать) приглядывал за несчастной. – До пяти лет каторги, – скучным тоном сообщил Амадо. – Если поймают. – С убийством государственного служащего – до смертной казни. Хавьер скрипнул зубами и поглядел на молоденькую сестру милосердия так, что та аж шарахнулась. И перекрестилась. По старой традиции в больницах работало много монахов и монашек. Да и кому, как не им? И приглядеть, и утешить, и помочь, и брезгливость им должна быть чужда, и вообще… король в этом отношении был строг. Если храмы не желают платить налоги, пусть отрабатывают другим путем. Не нравится? А вот так. Или ваши люди работают в больницах – домах призрения – детских домах, естественно, бесплатно, причем не меньше двадцати процентов от общего числа. В монастыре сто монашек?