Призрак истаивает тоненькой струйкой дыма, посылая Иннис на прощание теплый и любящий взгляд. Девушка поворачивается ко мне и принимается обильно орошать слезами рубашку. Глупый ребенок. Машинально глажу ее по волосам и натыкаюсь на взгляд Тиданна Андаго. Призрак молчит и едва заметно качает головой. Это отрезвляет. Что ж я делаю, скотина такая?! Зачем привязываю к себе девочку, не в силах ничего дать ей? Она – не из тех, кого можно сделать любовницами, она не сможет сидеть у окна и ждать, не примет положения шлюхи при официальной жене… но сейчас, когда ей плохо, она может так крепко привязаться ко мне… Отстраняю ее, снова усаживаю в кресло и подаю стакан воды. – Иннис, соберись. Тебе предстоит решить, что делать дальше. Проходит не меньше двадцати минут, прежде чем девчонка успокаивается. Выпивает стакан воды, вытирает щеки, перестает судорожно вздыхать… И смотрит на меня сузившимися черными глазами. – Я хочу, чтобы эта сука издохла! Кто – уточнять не требуется. – А твой отец? Мгновение Иннис молчит – и мне кажется, что сейчас она попросит о двух смертях. Губы сжимаются, пальцы дрожат, но потом кровь берет вверх. – Нет уж. Это слишком просто. Пусть живет и до конца дней своих знает, что с ним сделали и как использовали. – Убить было бы милосерднее, – замечает Тиданн. И Иннис резко оборачивается к нему. – Для моего дяди нашлось милосердие? Она изъясняется не вполне внятно, но мы не спорим. Сидон не пожалел мальчишку, чтобы стать графом Андаго – и теперь его наказание доживать век, осознавая, что он так и не стал – никем. – А твой брат? – От этой… Иннис вздыхает. – Не знаю. Он ребенок, а дети безвинны. – Но им свойственно вырастать и мстить за своих родителей. – А еще эту тварь растили для титула графа Андаго. Но приговорить я его не могу. – Отдать в приют? – Отец… Сидон Андаго не даст. – А ты бы отдала? Мгновение молчания. – Он еще ребенок. Но не стану лгать, Алекс, я не хочу его видеть. Вечным напоминанием об Аморте, о смерти моей матери, о предательстве отца… пусть даже он не виноват – в Книге Светлого сказано, что грех родителей падет на плечи детей до девятого поколения. – В мое время таких отдавали на воспитание в хорошие семьи, – скромно вмешивается Тиданн Андаго. – Платите деньги, проверяйте время от времени, как с ним обращаются, – и достаточно. Иннис задумывается. – Возможно. Не знаю. Я кладу руку ей на плечо. – Верь мне, жизнь все расставляет на свои места. И ответом мне становится взгляд горящих черных глаз. – Я тебе верю, Алекс. * * * Утром за завтраком встречается тот же состав. Правда, по сравнению с прошлым разом есть и изменения. Рифар выглядит так, словно готов в любой момент нырнуть под стол, Аморта побледнела и осунулась, Кларис глядит на всех зверем. Один Сидон Андаго уписывает завтрак как ни в чем не бывало да Ингор радостно вякает что-то. Иннис сверкает глазами, я старательно успокаиваю ее, чтобы не сорвалась раньше времени. Самое интересное начнется ночью, а до той поры ни к чему портить себе удовольствие. Разговор начинает Аморта. – Алекс, вы не могли бы уделить мне сегодня немного времени для разговора? – Вам? – нагло уточняю я. – Или вашей… несдержанной сестре? Кларис нехорошо смотрит, но крыть нечем. Не скажешь ведь, что подливали зелье мне, а выпила она? – Не много ли вы себе позволяете? Благодушно улыбаюсь. – Неужели я позволяю себе то, чего вы еще не позволили? Аморта багровеет. В сочетании со светлыми волосами это выглядит ужасно. Просто отвратительно. – Мне кажется, вы перешли границы нашего гостеприимства. – Алекс – мой гость, – ледяным тоном напоминает Иннис. – А вы тут никто. Не вам и говорить о моем гостеприимстве. Сидон Андаго кладет салфетку на стол. – Не много ли ты на себя берешь, дочка? – Что мне еще остается делать, папочка, – издевательским голосом тянет Иннис, – если ты своих обязанностей не выполняешь? Алекс верно заметил – давно пора вывозить меня ко двору, искать жениха – не этот огрызок счастья, который сейчас мечтает куда-нибудь исчезнуть, а мужчину, разумно управлять Андаго… то есть – не поддерживать нашими деньгами жадную семейку Моралесов – или ты думал, я не знаю, какая часть доходов идет в карманы этой саранчи? – Молчать! Сидон замахивается на дочь, но та и раньше не слишком боялась, а уж с моей поддержкой… Рука мужчины повисает в воздухе, перехваченная мной. Двумя пальцами. – Вырву. С корнем. В голосе гуляют демонические обертоны – низкие, угрожающие. И Сидон резко бледнеет. Опускает голову и почти выбегает из зала. Я окидываю взглядом присутствующих. – Госпожа графиня, вы позволите проводить вас в ваши покои? Полагаю, местное общество вас недостойно. – Стража! – вспискивает Аморта. Я ухмыляюсь. А потом беру со стола тяжелый серебряный нож. – Любезнейшая, вы так и не поняли, что такое кровь Андаго? Серебро вообще-то плохо вонзается куда бы то ни было, но у меня достаточно сил. Тут главное – метнуть его резко. Нож уходит в стену до половины. Мы тоже уходим – под ошалелое молчание. А к обеду родственнички Аморты собираются и отбывают из Андаго. Вот и правильно, крыс лучше всем гнездом давить. * * * Когда сгущается ночь, я отвожу Иннис в подземелье. Тиданн кивает, мол, я за ней пригляжу, посидит тут до твоего возвращения – и я принимаюсь вызывать Ак-Квира. К чести Иннис – она не кричит, не падает в обморок и не просит «погладить собачку». Просто сидит и смотрит. Ак-Квир усмехается клыкастой пастью. – Твоя самка? – Она под моей защитой. – Иннис краснеет, но мне сейчас не до ее тонких переживаний. – Как ты относишься к колдовкам? – Пока не пробовал. – Могу предоставить возможность. Ак-Квир послушно начинает приносить стандартную клятву. Не причиню вреда, уйду по первому приказу… Иннис внимательно слушает, понимая, что что-то упустила в некромантии. Тиданн тихо поясняет ей на ухо, что это – обязательно. Вопрос самосохранения. Знаем мы с демоном друг друга, не знаем – доверять ему все равно нельзя. Иначе однажды окажешься его добычей.