Дом, в котором жил Дорош Рейнар, горел жарким пламенем, а учитывая, что хозяйки видно не было… Рошер не стал приближаться. Задал пару вопросов, развернулся – и быстро, стараясь не попасться на глаза никому из городской стражи, направился к Аэлене. Она должна об этом узнать. Неизвестный или неизвестная наращивали обороты, что твое мельничное колесо. Сглаз или порча, потом змея, потом конюх, теперь поджог с убийством… а что будет дальше? * * * – Аэла, плохие новости. Рошер был бледен и встрепан. – Что случилось? – Сгорел дом. – Где? Чей? Лайри была согласна, что это очень печально, но… ее-то это как касается? – Тот самый дом. Где твой конюх жить изволил. – Как?! – Ну, стража считает, что это несчастный случай. Хозяйка с огнем небрежно обращалась, вот и… – А на самом деле? – А я туда заходил с утра. Сейчас хотел спросить – может, побывал кто-то еще. – Побывал, – прошептала Аэлена одними губами. – Вот и я так думаю. Уж больно вовремя это случилось. – Н-но… – Да. Именно так. Я думаю, что ее убили и дом подожгли. Аэлена без сил опустилась в кресло. – Рош… мне страшно. Рошер вздохнул. Потом подошел и неловко погладил ее по темным волосам. – Все будет хорошо, Аэла. Я обещаю тебе. – Что случилось? Яна влетела в дом ураганом. – Я что-то пропустила? – Да, и достаточно много. На то, чтобы рассказать Яне про все случившееся, ушло полчаса. Нархи-ро слушала, думая о чем-то своем. А потом шлепнула на стол пачку писем. – Аэлена, почему ты нам ничего не сказала? – О чем? – Финар. Льяна. Мало? Так еще есть их дети! Аэлена побледнела. – Ч-то?! – А вот то! Тебе такое имечко – Вериола – о чем-нибудь говорит? – Да. – И ей твое тоже. Ее муж получил наследство в этом городе – и она живет рядом с тобой. – Вериола? Лицо лары на глазах словно выцветало, теряло краски, становилось серым и тусклым. – Вериола? Яна кратко рассказала о том, что узнала за последние два дня. На лару она старалась не смотреть, давая Аэлене время прийти в себя. И – угадала. Аэлена не могла долго унывать, не тот человек. Она выпрямилась и взяла себя в руки. – Да. Ты все рассказываешь правильно. Примерно так все и было. И думаешь, что Вериола… – Уверена. Больше некому. – Не сходится, – задумался Рошер. – Почему? – Понимаешь, отравить и подкинуть змею могла и Вериола. Это женское. Но убить так, чтобы не осталось видимых следов, – кайту Вирнес явно задушили, а потом подожгли дом. Это мужское дело. – А ее муж? – Вообще, мог, – подумав, признал Рошер. – Да, Аэлена, наворотила ты дел. – Я?! – Губы женщины кривились, глаза блестели непролитыми слезами. – Я не просила Финара убивать бабушку! – Не убивать, – уточнила Тайяна. – Выгонять из дома. – А разница? – Кана Лусия сказала… – Лусия? Она еще жива? – Мне кажется, такие и Лес переживут. Аэлена чуть улыбнулась сквозь все-таки прорвавшиеся слезы. – Я старой перечнице по гроб жизни обязана. Вы просто не знаете… У бабушки были слабые легкие. Она как раз болела, а Финар ее выгнал на улицу. Если бы не кана Лусия, она бы в ту же ночь слегла и умерла через несколько дней. А Лусия ей дала денег на дорогу, пристроила в караван… Когда бабушка доехала, она была как тень. Думаете, почему я провозилась столько времени? Да мы с матерью от нее по очереди мало не двадцать дней отойти не могли. Дежурили, спали у ее кровати – она бредила, просила Финара не гнать ее, не обижать, он ведь ее сын… она его любит. И – плакала. Понимаете? В бреду – плакала. Помнила все, что произошло, и ей больно было! Я бы за одно это его убила!!! Аэлена закрыла лицо руками и разрыдалась, вовсе уж не стесняясь. Тайяна вздохнула, подошла и приобняла ее за плечи. – Не надо. Все ведь хорошо… – Хорошо?! Эти твари не детьми уже были! Они смотрели, как отец выгоняет бабушку из дома, – и молчали! Хоть слово бы сказали, хоть что-то… Нет! Ни Лидас, ни Вериола… им и в голову не пришло побеспокоиться, что она, как! Когда я их выкинула, Лидас, кстати, пытался приходить к бабушке! Денег просил! Я его метлой погнала и сказала, что собак спущу! Мразь! – А сразу рассказать сложно было? – Рош, а ты бы рассказал про такое?! Эти люди называли себя моими родными! Близкими! Дядя мне кораблики из коры делал! И вот… Знаешь, я потом несколько месяцев просыпалась от кошмара… не важно! Мне страшно было, что и я могу стать такой же! Предать, обмануть, бросить… А если это проснется в моих детях?! Если кто-то из них?! Вот так же?! Как я буду жить?! Яна прижала ее покрепче. С другой стороны скользнула Ааша, привстала на лапы и принялась вылизывать Аэлене лицо. – Не станешь. В Лесу иногда встречаются гнилые деревья, но весь Лес от этого не гибнет! – Но кровь-то у нас общая! Подлая, предательская… – Ерунда! Аэлена подняла на Яну заплаканное лицо. И такое было в ее глазах… что-то от той пятнадцатилетней девочки, которая поняла, что предают всегда родные и близкие. У чужих и дальних просто нет шансов. А эти… О, они знали, куда и как ударить, и то, что жертва выжила, – не заслуга Финара. Просто Тарме повезло. – Ты бы рассказала о таком в своей семье? Яна покачала головой. – Нет. Я могу тебя понять, но и ты пойми Рошера. Кого он должен был искать? – Я и сейчас не знаю кого. Значит, так, девочки. Вы сейчас собираетесь и едете к Диолату. Писать портрет. А я сижу и читаю письма, вдруг что выцеплю. Яна, ты читала?