– Мертвые – или с уродствами? – Да кто ж знает? Я знаю, что, как Королей не стало, герцоги решили заключать союзы. Но ничего не получилось, потому что живых детей в таких браках не было. Когда со стороны брали, хоть бы и крестьянку у дороги, все хорошо, дети живые, а когда между собой роднились – нет. – Понятно. Спасибо. Алаис принялась за салат из водорослей. Местное коронное блюдо с заправкой из масла и уксуса очень вкусно. А что? Ударим йодом по щитовидке! Понятно было очень условно. Вот так и благословишь школьную программу. А ныли-то, ныли! И химия ни к чему, и биологии много, а генетика – вообще жуть лиловая! Но если припомнить школьную программу? Может быть такое, что есть доминантные гены, а есть рецессивные. И с рецессивным геном связаны какие-нибудь отклонения? Вот если герцоги скрещиваются с нормальными людьми – там играют доминантные гены, и ребенок в порядке, а если два герцогских рода – ребенок наследует активный рецессивный ген? Который и обеспечивает уродства, несовместимые с жизнью? А черт его знает! Алаис отлично понимала, что для каких-то выводов у нее ни знаний не хватит, ни мозгов. Но чисто теоретически – это могло быть? Вполне. Отсюда и запрет на свадьбы между герцогскими родами. А как же… Атрей породнился с Дионом? Нет, все дороги ведут в Атрей. Просто интересно, что же там было? «А тебе-то это зачем? – вступил вредный внутренний голос. – Было – и было, ты что теперь, разберешься и табличку на шею повесишь? Гордись, человече? Смысл изысканий какой? И учти, что герцогские рода без восторга отнесутся к твоим попыткам разобраться, ой без восторга. Как бы не пришлось с камушком на шее поплавать». Но… Разбираться – плохо, а не разбираться будет еще хуже. У нее же тоже… та кровь. Вот влюбится… Ну-ну… Себе-то врать не стоит, а? Это не ради мифической влюбленности. Просто въедливость юриста, за которую хвалили в свое время Татьяну, дотошность и даже занудство проснулись и требовали пищи. И никуда уходить не собирались. А вот Короли женились на дочерях герцогов, это точно. Это было в памяти Алаис – родство королевского рода с Карнавонами. Но могли и на простых девушках жениться, дети все равно были здоровы. Что же получается – у них этого гена не было? Или он был не активен? Или не наследовался? Так и не придя ни к какому выводу, Алаис доела, расплатилась и отправилась на пристань. Далан тащился в хвосте, иногда почесывая шею. Хоть ошейник с него и сняли, а след остался. Долго еще не пройдет… * * * На пристани было шумно, людно, весело… Алаис шла мимо кораблей, перебрасываясь вопросами с капитанами и матросской братией. – Куда путь держите? – В Сенаорит. – Куда путь держите? – В Рандею… – В Иттол… – В Рентар. Это в Атрее. Последним Алаис сильно заинтересовалась. – Атрей? Это интересно… Попутчиков берете? – А капитан сейчас придет, там и решите, – ответил мужчина лет сорока пяти, по виду боцман. – Нам бы не пропустить его. – Да не пропустите. Вон, у статуи подождите, я кликну. И верно, на каменном основании причала стояла статуя. Большая, из розоватого мрамора, но против солнца было плохо видно детали. – Статуя? На причале? – На Маритани с давних пор считают, что по-настоящему великое искусство рождается только в повсе-дневной жизни, – пояснил Далан. – Это статуя Гелона Актесского. Он назвал ее «Ждущая маританка». А идея пришла ему в голову после того, как он увидел лицо жены, выбежавшей ему навстречу. Он ходил матросом на корабле, а жена ждала его на пристани. На эту статую ушло два года, но результат превзошел все ожидания, правда? Алаис внимательно посмотрела на статую. Луч солнца мелькнул по мраморному лицу – и беглая герцогиня застыла рядом. На миг показалось, что лицо маританки ожило, наполнилось светом и надеждой. И она словно наяву увидела женщину, с которой изваяли статую. Увидела, как она провожает мужа в Море. Провожает со смехом, чтобы не привлечь слезами беду, а потом каждый день ходит на пристань, расспрашивает прибывших людей о корабле, на котором плывет ее муж, – и наконец узнает, что корабль здесь, рядом, сейчас он уже в порту! И бежит, почти летит на встречу с любимым человеком. И на ее лице написано ожидание встречи. Красота – неимоверная. – И как это согласуется с рабством? Вот чего Алаис точно понять не могла. Далан нашел где-то деревяшку, подпихнул ей. – Не сиди на холодном, нельзя. А рабство… Не знаю. Просто не знаю. Алаис тоже не знала. Что ж, оставалось ждать капитана. И – да! Любоваться на Море и на статую. Красиво же! Таким и Людовик не побрезговал бы! Любой из. * * * Готовиться к плаванию Эдмон начал уже на следующий день. Команда хоть и ворчала, но слушалась. Капитану виднее. Да и хорошее место – Атрей. Сытное, спокойное… Но прежде, чем отплыть, надо на корабль загрузить припасы, товары, канаты проверить, паруса подлатать, корпус осмотреть… Ну, с чем и боцман справится, а что и капитан может на себя взять. Торговать Эдмон не слишком любил, но его корабль – его рука. Договор с купцами за ним, а уж выбрать хороший товар, приглядеть, чтобы не надули, привезти и погрузить – можно и помощнику доверить. Вот и пришлось торговаться, так что на корабль Эдмон возвращался не в самом лучшем настроении. А тут еще боцман… – Капитан, к нам попутчики просятся. Возьмем до Атрея? Хм-м… Пассажиров Эдмон предпочитал не брать. Особенно женщин. И условия им создай, и Море им соленое, и вода им мокрая, и перед командой хвостом повертеть… Двое мальчишек, один, рыжий, постарше, второй, белобрысый, помоложе, тоже доверия не вызвали, но хоть не бабы. И не маританцы, это Эдмон точно знал. А вот у белобрысого на шее полоса, как от недавно снятого ошейника. Интересно… Его внимательный взгляд был замечен и не остался без ответа. Рыжий парень тоже провел по нему взглядом. Насмешливым, оценивающим – ты, конечно, капитан, но и мы не из водорослей сделаны. – И что привело молодых господ на палубу моего скромного корабля? Эдмон и не думал скрывать иронию. Белобрысый мучительно покраснел, а рыжий в ответ прищурился еще нахальнее. – Направление его движения. В Атрей. Груз на борт возьмете? Эдмон подумал немного. – А родители ваши знают, куда дети ехать хотят? – Некому знать, – отрезал рыжий. И так это получилось… Чувствовалось, что ему до сих пор больно. – Вы не братья. – Нет. Я его из рабства выкупил, хочу доброе дело доделать, домой его отвезти.