Опыт его поставить потянуло, экспериментатора недоделанного. Что можно сделать с бабой, если угрожать ее детям? Что может сделать женщина, чтобы ее детей не тронули? Собственно, потому малыши и уцелели – еще не пришло время. После групповухи у него и еще кое-что было придумано… Интересненькое… – Собачки, говоришь? – нежно уточнила Хелла. Душа задергалась, но куда ей было вырваться из пут богини? Яна честно отрабатывала вторую жизнь, даже с перевыполнением плана. И Хелла радовалась потоку душ. – Соба-ачки… Так тому и быть. Обретшая временную материальность душа брякнулась на пол. А рядом с Хеллой начали возникать… собаки? Волки. Белые волки. – Беги, – шепнула богиня. – Беги… По лесу, по полям, по пустыне… рано или поздно тебя догонят и сожрут. Медленно… волки знают толк в охоте! Хелла подумала еще секунду – и выпустила из тисков остальные души. Туда же. Дикая охота, призрачная охота, белые волки Хеллы… Стая неслась вне времен и миров, и перед волками летели, завывая от ужаса, души убийц. Хелла не знала, что останется от них после охоты. И останется ли вообще что-то… но если что – для перерождения тоже хватит. У всего живого есть душа, даже у тараканов. Не можешь ты жить человеком? Ну и поделом! Хелла улыбалась, желая своим волкам доброй охоты. Глава 11. Этого снега зов Русина, Звенигород –Фереи повержены, – жом Тигр констатировал факт. Никаких эмоций. Зима наступила, снег холодный, фереи повержены. Чего тут удивляться или возмущаться? Пламенный поморщился. – Я надеялся, они продержатся дольше… – Зря. – Ты будешь иронизировать – или предложишь какой-то выход? – досадливо спросил Пламенный. – Учти, если Валежный начнет наступление, нас просто сметут. Я могу сказать о нем многое, но он действительно гений войны. Тигр кивнул. – Гений. Поэтому я считаю, что надо попробовать договориться по-хорошему. Пламенный улыбнулся. Широко и по-дружески. – Вот и я так же подумал! – И? – Послал письмо. Я предложил Валежному должность соправителя. Тигр с сомнением покачал головой. – Согласится ли? – Попробуем. А пока надо вывести часть капиталов за рубеж. Если нас вытеснят из страны, наше дело надо будет продолжать… Дальше Тигр уже не слушал. Неинтересно. Он смотрел в окно и думал… нет, не о Яне. Жом Ураган уехал позавчера. Уехал закупать зерно… справится ли он? Купит ли все необходимое? И если да – то когда привезет? Бежать за границу Тигр не собирался. Они дел наворотили, им и исправлять. Не нравится? А никто их сюда силком не тащил, в правительство не затаскивал… никто! Они сами, все сами, и Петера тоже… и брат его там полег… Может, тогда жом Тигр и переосмыслил что-то… Или позднее, с Яной? Он и сам не знал точно когда. Но Русина сейчас была на его ответственности. Сможет ее кому-то передать? Уйдет без звука. Не сможет? Останется и будет тянуть этот воз. И плевать на проклятие. Слышишь ты, богиня?! Проклинай хоть до утра, но если никого другого нет… бросать все? Но я знаю, что справлюсь! А кто-то другой на моем месте только дров наломает… пусть это самонадеянно, но я останусь. И показалось Тигру, что в шуршании поземки за окном пронесся далекий волчий вой. Тоскливый, голодный… значит – судьба. Русина, Синедольск Дети быстро привыкают ко всему. К хорошему ли, к плохому… нельзя сказать, что у Георгия была плохая жизнь с Ксюшей. Вообще, по счету мальчика, это была уже третья его жизнь. В первой была мама Ирина. Был папа Илья, была мама Аня, которую он видел только пару раз, но которую тоже любил. Был дом и строгие учителя, которые требовали от него знать языки, кланяться, танцевать, читать, считать и писать. Рисовать и музицировать – день был расписан по минутам. Тяжело, но он не жаловался, он должен быть умным. Вторая жизнь – дом бабушки. Там учителей почти не было. Зато там была сама бабушка, кругленькая и уютная. И мама Ира, и осенний лес, по которому можно гулять, собирая каштаны… такие смешные и кругленькие, и служанка, которая потом грозила пальцем, мол, тор, вы опять всякую бяку домой притащили… почему взрослые не понимают, насколько это нужная вещь – каштанчик? Такой круглый, коричневый, блестящий в твоих ладонях? И осенние листья… из них можно делать букеты, жаль, что они быстро становятся серыми и грустными… Там было тепло и уютно, светло и солнечно. И Гошка искренне огорчился, когда закончилась та жизнь. И началась третья. Странная… В этой жизни была Ксюша. Забавная и разбитная, веселая и шутливая. Она ничему не учила, поэтому Гошка сам принялся рисовать. Сам музицировал на стареньком клавесине, стоящем в гостиной. Сам пробовал писать и читать… Ксюша ахала и всплескивала руками. Почему-то ему казалось, что родители бы одобрили. И бабушка… Деда Георгий практически не помнил. Тор Алексеев слишком был занят бутылкой, чтобы заниматься внуком. Это ж не собутыльник! Поэтому Гоша делал все сам. Было сложно, иногда ему ничем заниматься не хотелось, и он заставлял себя, но – справлялся. Ксюша приносила домой продукты, готовила… С ней было легко и спокойно. И поэтому, когда однажды она пришла встревоженная, Гошка тоже заволновался. – Что случилось? Аксинья потерла лоб рукавом. – Не знаю, тор… Не знаю. – А чего ты вся такая… – Гоша поискал правильное слово и нашел его: – Перевернутая? Ксюша вздохнула. – Да вроде как и ничего. Сцепилась сегодня на рынке с одной… заламывают за курицу, как будто она при жизни золотые яйца несла… а тут ее сын рядом стоял. И так зло смотрел…