Алаис, кстати, так и делала, иначе бы ее просто стошнило. Какое уж там удовольствие! Кто-нибудь знает, чем пахнут лошади? Потом они пахнут, а вовсе даже не розами. А когда конский пот, когда собственно человеческий пот, да еще и грязь… Алаис чувствовала, что начинает с тоской вспоминать метросексуалов! Подумаешь, мужчина маникюр делает! И что? Зато рядом с ним стоять можно! Дышать можно! Одно утешение – Таламир знал позы, в которых можно было не обнюхивать партнера. К тому же, грубым с Алаис он не был. Он не бил супругу в постели, не унижал, не старался причинить боль… он просто выполнял свой долг, стремясь обрюхатить жену как можно скорее. И Алаис искренне боялась, что ему это удастся. Навыки у нее были отработаны еще с той жизни, и в опасные дни она уже один раз отравилась (пришлось съесть тухлое яйцо, рвало ее немилосердно, но о каком-либо выполнении супружеского долга речь целых два дня не шла). Но сколько впереди тех дней? Да и не такой уж это надежный метод предохранения. Впрочем, красные дни календаря пришли точно в срок. Алаис мысленно возблагодарила всех местных богов, а напоказ разрыдалась в три ручья. Да так, что Таламир почувствовал угрызения совести. За этот месяц он даже успел немного привязаться к супруге. Как к дорогой, статусной игрушке, но все же! Хотя привязанность у мужчины проявлялась весьма странно. С одной стороны – он даже немного гордился женой. С другой – осознавал, что Алаис выше него по происхождению, воспитанию, образованию… и иногда это прорывалось в интонациях, во взглядах, в приказах… Он осознавал, что без Алаис не справится, но с каким бы удовольствием он втоптал жену в грязь, просто, чтобы доказать, что он выше! Это ведь несправедливо! Даже захватив Карнавон, даже надев герцогскую корону, даже распоряжаясь жизнью и смертью людей, живущих на землях герцогства, он все равно понимал, что существует нечто недостижимое. То, чем от рождения обладала Алаис, да и каждый из герцогской семьи. То, чего никогда не будет у Таламира и даже у его детей и внуков, может быть, повезет его правнукам – в лучшем случае. Чтобы быть дворянином – необходимо три титула. И чтобы носили их твой отец, твой дед и твой прадед, а иначе – никак. Алаис пустила в ход все свои умения юриста, иногда девушке казалось, что если бы она так выкладывалась на работе, то слава ее заткнула бы за пояс таких юристов, как Плевако и Гроций. Она вела хозяйство, мягко подсказывала Таламиру, в чем состоят обязанности герцога, всячески подчеркивала, что он сам прекрасно справляется, она просто находится рядом – и то с позволения такого великого человека… а чего это ей стоило? Память Алаис Карнавон засыпать не собиралась. Ночами женщину мучили кошмары, вновь и вновь падал под ударами мечей ее отец, вновь насиловали ее сестру, волокли куда-то мать… Прощать это Таламиру она не собиралась, но если сейчас начать ругаться и устраивать диверсии… Он ведь не дурак, далеко не дурак. Дурой она будет, если недооценит противника. И Алаис вела себя паинькой. В ушах день за днем звучали строчки из бессмертной комедии Мольера. 'Тут не прямой – окольный нужен путь. Смириться надобно для виду, но тянуть. Кто время выиграл – все выиграл, в итоге…' Таламир не верил, но и придраться ни к чему не мог. А Алаис жестко придерживалась своей легенды. Она показывала мужчине, насколько она наслаждается Карнавоном, своей властью над замком, своим титулом… единственное, что она себе позволила – это сходить на могилы родных. Они лежали в фамильном склепе. Отец, мать, братья, сестра… Вопреки всем страшным сказкам и легендам, Алаис ничего не почувствовала. Лежат – и пусть себе лежат, что поделаешь? Сходила, положила цветы и успокоилась. Отдала часть долга. Хотя обязанной себя чувствовала не Таня. Алаис. Алаис любила свою семью, Алаис горевала, Алаис готова была мстить. Таня же в определенной мере даже была им благодарна. Если бы не они, не попала бы она в этот мир, не стала бы герцогиней Карнавон… Впрочем, мести Таламиру это не отменяло. Тут планы Алаис и Тани полностью совпадали. Алаис хотела отомстить, и лучшей местью стал бы побег жены. Сам по себе Таламир не удержит Карнавон. Подлости и злобы у него хватает, а вот ума… День за днем Алаис по возможности беспристрастно оценивала своего супруга и приходила к неутешительным выводам. Ее все-таки убьют после рождения одного или нескольких детей. Просто потому, что это единственная для Таламира возможность утвердить свое превосходство. Возможность спасения принес королевский гонец. * * * Герцог Карнавон был недоволен, и это видели все. Он вытянул плетью подвернувшуюся под руку служанку, съездил по зубам управляющему, перевернул обеденный стол, пнул собаку – и кивком пригласил герцогиню побеседовать. Алаис повиновалась не без трепета душевного. И больше всего она опасалась за свои зубы. Управляющий, вон, остатки в ладонь сплевывал, будет теперь до конца жизни супчиком питаться. Но управляющего ей не жалко было, а себя так даже очень. Про стоматологов, даже самых паршивых, советских, тут и слыхом не слыхивали, про пломбы – тоже, так что она вспомнила все, что могла, полоскала рот после еды, грызла молодые вишневые веточки и пыталась придумать зубную щетку. Выходило плохо. И как раньше обходились? Пальцем, что ли, зубы чистить? Тьер Ант Таламир подождал, пока она закроет дверь и зло воззрился на жену. Алаис внешне спокойно присела в реверансе. – Монтьер герцог. Градус злости чуть схлынул. Но все равно, сунь его в ведро – зашипит. – Вы знаете, что в письме ее величества? – Нет, монтьер. Вы мне его не показывали. – И даже не догадываетесь? Ответом стал чуть растерянный взгляд. – Я не знаю ее величество, монтьер, – ох, как же тянуло добавить 'так интимно, как вы'. Но зубы были своими, родными и ценными. И рисковать ими не хотелось. – Поэтому не могу предположить… но судя по вашему поведению, это что-то неприятное? – Она приказывает мне вернуться в столицу. – Монтьер! А как же Карнавон!!? Я одна не справлюсь! Алаис даже не играла. Не справится. Чего стоят одни Эфроны… – С молодой женой, Алаис! Женщина где стояла, там и села, хорошо хоть кресло подвернулось. – Монтьер!? Ага, венценосная любовница приглашает в столицу законную жену действующего хахаля. Интересно, зачем? Опытом поделиться? Верю-верю…. Что-то подсказывало Алаис, что ничего хорошего ей эта встреча не принесет. С другой стороны – из Карнавона бежать некуда, а вот по дороге или в столице… Бегать и прятаться надо там, где искать труднее, то есть – в большом городе. Сесть на корабль, например – и ищи ветра в поле. Теперь надо убедить Таламира взять ее с собой, то есть действовать от противного. Настолько-то Алаис своего супруга успела узнать. Приказы он ненавидит, поэтому может ее и оставить. – Что, вам это тоже не нравится, дражайшая супруга? – зло поинтересовался муж, сбавивший обвинительный пыл. Потрясения Алаис ему хватило. – Монтьер… да ведь те же Эфроны… а кто тут еще водится?! Умоляю, не уезжайте так! Таламир зло посмотрел на супругу. Алаис опустила голову, мол, мы все в вашей воле, но замок-то дороже? – И что вы предлагаете, дражайшая супруга? – Монтьер, я верю, что вы найдете идеальное решение, – Алаис посмотрела ему прямо в глаза. – вы же понимаете, пока у нас нет наследника общей крови – Карнавон беззащитен. О, да. Таламир это отлично понимал. Пусть он стал герцогом, но права его более чем сомнительны. Он добился своего силой оружия, любой другой, кто окажется сильнее, также добьется своего. Более того, оставить здесь супругу нельзя. Вообще. А взять ее с собой? – Хотите в столицу, дорогая герцогиня? Алаис покачала головой, не отрывая взгляда от пола. – Монтьер, я всю жизнь прожила здесь. Я не знаю ничего о столице. И вам будет стыдно за меня. Я же… вы и сами видите. Пальцы Таламира сильно потянули женщину за французскую косу. Алаис обучила служанок плетению 'колоска' и радовалась, глядя на свои прически. Должно же в жизни быть хоть что-то приятное? – Посмотрите мне в глаза, дорогая супруга. Алаис подняла взгляд. Поскольку было больно, в глазах стояли слезы. – Я – урод, монтьер. Этого не изменить. Вам будут сочувствовать, надо мной – смеяться. – Подавятся, – рыкнул Таламир, выпуская волосы. С этой точки зрения он Алаис уже не рассматривал. Пусть не красавица, но человек ко всему привыкает. Зато неглупа, может дать разумный совет, и что приятно – у них общие цели. Алаис нужен Карнавон для ее детей, ему нужен Карнавон – для его детей от Алаис. И в последнее время у тьера Таламира даже появлялась мысль, что Алаис можно оставить в живых после рождения ребенка или двух. А что? Неглупа, умеет себя вести в обществе, знает свое место, любит Карнавон, к тому же – аристократка, это-то видно. А что не красавица, так оно и неплохо – изменять не будет. Хотя тьеру Таламиру нравились другие женщины. Высокие, статные, черноволосые, с красными губами и большой грудью. Но любовниц может быть много, а Карнавон – один. Таламир не замечал, что расхаживает по кабинету. Это видела Алаис, и опустив голову, прятала в глазах злые болотные огоньки. Осторожно, очень осторожно… – Монтьер, я ведь могу заболеть или забеременеть? – Но вы не больны, Алаис, и не беременны. Остаться в Карнавоне Таламир не мог. Во многом он зависел от королевы, и раздражать ее величество ему совершенно не хотелось. Но потерять Карнавон? Ни за что! – Простите, монтьер. Я подвела вас, я буду больше стараться. Прозвучало очень проникновенно, в голосе Алаис слышались слезы. Таламир не знал, что слишком сильно дернул ее за волосы, и пара шпилек впилась в кожу, он принял эти слезы за проявление истинного чувства и даже чуть растрогался. Приятно, когда твоя жена так хочет детей. – Мы оба молоды и здоровы, герцогиня, дети у нас еще будут. – Вы так добры, монтьер. Алаис сглотнула. Поверил, кажется, поверил! Теперь подвести его к нужному решению!