– Тогда слушай. Когда Маришка умерла, Роман был сам не свой. Ходил, как чумной, но запивать горе не пытался, у меня не забалуешь. А зря… – Зря? – искренне удивился Массимо. – Запил бы – жив остался. А он решил найти тех, кто убил Мариль. Массимо напрягся. – И!? – Нашел. Только не он – их, а они его. Видимо. – Рассказывай, – попросил Массимо. И превратился в слух. А история вырисовывалась печальная. У Романа и Мариль все было серьезно, ребята пожениться собирались, любовь цвела пышным цветом, так что гибель любимой девушки Роман принять отказался. Нет, если бы Мариль, например, утонула в море, или случайно погибла… случайно! Там – да! Воля Ардена и никто не виноват. А тут-то убийство! И никто не может найти этих негодяев! Никто! Никому это не интересно! Логическая цепочка оказалась простой. Никто не может найти – никто не ищет – никому не нужно – я сам найду мерзавцев – Мариль не останется неотомщенной. Да, церковь Ардена не одобряет мести, считая, что Арден воздаст всем по заслугам. После смерти достойных вьелерины уведут по солнечным лучам, а недостойные души пожрет Ирион. Но во времена морских королей считалось иначе. Если ты видишь несправедливость или зло – останови его. Если не можешь остановить – отомсти, чтобы такого не повторялось впредь. А если ты отвернулся, то ты виновен и в том, что случилось, и в том, что случится. Ибо негодяй непойманный становится вдвое наглее. Вот Роман и решил поймать, схватить и донести градоправителю. И пусть убийц казнят на площади. Ради такого случая он и сам топор в руки возьмет, что уж там! Тимус видел, что сын чем-то занят, но наивно радовался. Все не запил, в море не бросается, о самоубийстве не говорит, понимает, что жизнь продолжаться должна… Когда мальчишку нашли с перерезанной глоткой, тогда-то правда и выяснилась. Отцу Роман ничего не сказал, открылся он только старшей сестре, с которой был близок. И та, дура безмозглая, нет бы вправить мальчишке мозги, или хотя бы Тимусу сказать, он бы сам справился, поддержала сопляка в его начинаниях! Мол, ищи, Рома! Обязательно ищи! Ревет теперь в три ручья, понимает, что наделала. Она-то думала, что Роман побесится, да и успокоится, а там она ему и подружку новую подберет. У ее мужа кузина хорошенькая…. ыыыыыыыы…. – Дура, – кратко высказался Массимо. – И? – Тем вечером… он ведь ей все рассказывал, вот и тогда… Пришел к ней Ромка мой весь веселый, довольный, говорит, пожелай мне удачи, я такое нашел… она расспрашивать начала, а он рукой махнул, мол, времени нет, да и сбежал. Сказал, что может узнать, кто Маришку убил. Массимо стиснул челюсти. Имя племяшки отдавалось тупой болью в груди, под сердцем… – Ты думаешь, он и правда кого-то нашел? – Его нашли. За городской стеной, горло перерезано, а ограбить не успели. Понимаешь, что это значит? Перстень, кошель – все при нем осталось. – Не грабили, не просто убили… нашел? Сейчас Массимо было еще хуже. Он смутно помнил Романа через пьяную муть… и не смог не признаться Тимусу. – А ведь Ромка и до меня пытался достучаться. Ты сказал – сестра, а выходит, что и я не умнее. Коли б я не пил тогда, что та лошадь, не пошел бы он один, уж я бы его прикрыл… – Ага. Или лежали б вы там оба. Рядышком. Доля истины в этом была. И Массимо это понимал. Но… – На похороны я приду. – И опять запьешь? Не хватит ли? – А ты что предлагаешь? Тимус опустил на столешницу сжатый кулак. Стол мягко крякнул, хоть и был дубовым. – Я сына никому прощать не собираюсь. Будь там хоть Преотец, хоть король, а за мальчишку мне ответят. – Тоже искать будешь? – Будем. Вместе будем. Где ты чего услышишь, где я… а там и разберемся. И… я их в живых не оставлю. Помогать будешь? – Тебе нельзя. У тебя семья, дети… Массимо понимал, что выход тут только один. Конечно, можно сейчас заявить: 'вот, как твоего-то ребенка коснулось, так мигом побежал…', получить по морде от Тимуса, пойти и опять нажраться. Запросто. А потом и сдохнуть где-нибудь под забором, валяясь в пьяной блевотине. А можно… Можно попробовать узнать то же, что и Ромка. Уж если малолетний сопляк смог что-то раскопать, то они с Тимусом, двое умных мужиков, знающих, что почем в жизни, тем более справятся. А когда найдут тех, кто убил ребят… – Я сам их убью, – тихо произнес Массимо. – Что? – отвлекся от созерцания стола Тимус. – Я. Сам. Их. Убью. Тимус не стал спрашивать – кого. И так понятно. – Не доверяешь? Я хоть людям глотки и не резал, не наемничал, а все ж рука не дрогнет. – Не потому, – отмахнулся Массимо. – Ты сам подумай. Убийство Маришки – не первое, а результатов никаких нет. Ни слухов, ничего… значит, это кто-то высокий. Очень высокий. И Романа как-то быстро убрали… узнать бы, кто еще умер в городе, может, поймем, с кем он должен был встретиться… – Соображаешь, когда захочешь. Массимо пожал плечами. А что тут сложного? – Если это кто-то из тьеров – убивать должен я. И только я. У тебя дети, дело… ты из города никуда. А я перекати-поле. Продам тебе свое имущество, да и поминай, как звали. Не обидишь старика? Тимус прищурился. – Ну, коли так… – А иначе и не складывается. Прав ты, надо тех гадов искать, еще как надо! И взыскать с них за нашу малышню. Неповадно им будет детей убивать, попомнят они нас. Глаза Массимо горели злыми огнями. Месть бесплодна? Она иссушает и разрушает душу? Скажите это тем, кто потерял своих близких. Скажите это, глядя в глаза отцу, у которого отняли ребенка. Попробуйте посмотреть в глаза страдающей матери. И может быть, тогда придет понимание. И осознание разницы между местью и справедливым возмездием. Зло надо останавливать. Иногда даже ценой собственной жизни. Семейство Даверт Луис попал домой только поздно вечером. Точнее, сейчас он ехал домой. Конь чувствовал состояние всадника и осторожно переставлял длинные стройные ноги, косил по сторонам умным лиловым глазом, да и почти сам выбирал дорогу. И верно, Луис за сегодняшний день так вымотался, словно Тавальен на плечах держал. В определенном смысле так оно и было. Мало стать Преотцом. Надо еще удержаться. А потому, как только Луис понял, что они с отцом выиграли первую партию, он тут же начал вторую. Дал сигнал братьям, и начались переговоры. Предварительные были проведены еще до вступления Даверта в должность, а вот теперь начиналась настоящая игра. Тавальен должен поддерживать своего Преотца, иначе… разное бывало. Очень разное. От всех кинжалов и ядов не убережешься. Поэтому на Эрико сегодня были переговоры с купцами, Родригу навестил церкви, в которых поддерживали Давертов, и уже с обеда Тавальен услышал, как повезло Ардену, что Его интересы будет представлять такой замечательный Преотец, а сам Луис разговаривал с тьерами. И лучше б он камни таскал! Каких сил ему стоило сдержаться и не поубивать половину заносчивых ублюдков, которые смотрят на него сверху вниз…?! То есть смотрели бы, и цедили бы слова, и пытались бы… с Эрико и Родригу это проходило. А у него характер не тот, его лучше не трогать. Вспыхнет – не погасишь. Самым заносчивым ублюдком Тавальена Луис числил себя. Причем это относилось и к происхождению, и к его душевным качествам. Да, он ублюдок! Незаконнорожденный, пусть потом отец и признал его! И плевать!