Лиля хмыкнула. Спасибо, родина вас не забудет и все такое… – Не стоит интриговать против Лорта, маркиз. Эрандо чуть поморщился. – Я это понимаю. И этот союз можно обернуть к выгоде Ативерны. – Как? – искренне удивилась Лиля. Опытный дипломат позволил себе улыбку. – Есть способы. Лиля не стала спрашивать, что имеется в виду. Да что бы ни было! Может, кого-то под Лорта подложат, может, под Лидию, может, еще что… ест вещи, о которых лучше не говорить. Чище будешь. Лиля понимала, что интриги есть, что есть подводные камни и политические течения… что ж теперь? Лучше интриги, чем такой вот Робер Альсин. И лучше знать заранее. Сказать ли Джерисону? Вот этот вопрос у Лили и не возникал. А зачем? *** Так и не сказала. Закрутилась днем с делами, а вечером с Мирандой. – Мам, почему люди – такие? – Хм-м… такие – это какие? Ходят на двух ногах? Или разговаривают? Что ты имеешь в виду? Лиля отложила тетрадь, в которой пыталась подсчитать, сколько и чего нужно для развертки приличного госпиталя в Уэльстере и посмотрела на дочь. Мири засопела и полезла к маме на колени. Как привыкла еще в Иртоне. Она, Лиля, большое кресло, камин, две собаки, которые уютно сопят у ног… – Такие сволочи, – жестко приговорила девочка. Лиля хмыкнула. – Солнышко, ты не одинока. Как сказал один мудрец, чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак.* – Он мудрый был, – вздохнула Миранда. Лиля вытащила у дочери из-под попы прядь своих волос (как ни заплетай, а все равно выбьется какая-нибудь пакость, или где запутается, или за что-то зацепится) и притянула малявку покрепче к себе. – Что случилось, зайка? – Мам… вот мы же сейчас во дворце… знаешь, сколько народу погибло? – Много, – вздохнула Лиля. Альсин не церемонился. И его наемники тоже. Нет, без нужды они никого не резали, но кто определяет эту нужду? Погибли слуги, солдаты, гвардейцы, погибла часть придворных, уж умолчим о тех, кто выжил чудом после пыточных Альсина… – Я у девочек была… – У принцесс? – Да. Они вообще в шоке… Лиля пометила себе поговорить об этом с Милией. Девочкам нужна забота. И мать, пусть даже неродная. А душевного тепла королевы на сорок детей хватит, еще и останется. – Почему? – У них несколько служанок убили. А Альбита… мама, как хорошо, что ее казнили! – Почему? Лиля не сомневалась, что хорошо. Но почему так думает ее ребенок? – Джейн сказала… она осмелилась спросить у матери, что с ними будет. Альбита их навестила один раз. – Так… И что? – Альбита дала ей пощечину и сказала, что ее судьба девчонок не интересует. Их не интересовала ее судьба, а ее не интересует, что с ними будет. Или продадут повыгоднее, или в монастырь, или вообще удавят по-тихому. Как получится. Лиля скрипнула зубами. Твою мать! Малявки же! Старшей еще двенадцати нет, Миранда чуть младше. Лиля прикинула, осмелься кто-то сказать такое ее ребенку… Шанс высказаться у неизвестного самоубийцы был. А вот выжить – уже не было. – Догадываюсь, что девочек это не обрадовало, – сухо прокомментировала она. Миранду интонации матери не обманули. – Мам… – Я поговорю с Милией. А ты можешь завтра передать подружкам, что с ними так не поступят. Милия – не изверг. Девочки будут расти во дворце, со всеми привилегиями принцесс, а потом выйдут замуж. Не могу сказать, что за любимых, но, безусловно, их мнение будет учитываться. В этом Лиля тоже не сомневалась. Милия позаботится. И с Альтресом она поговорит, не зверь же он! И не причинит вреда дочерям Гардвейга. По глупости или душевной черствости – может, но чтобы вот так? Жестоко, расчетливо, ломая детскую психику… Сука! – Спасибо, мам. А почему Альбита так сделала? Это же ее дочери? Лиля послала Альбите парочку проклятий вдогонку. Вот как объяснить это ребенку? Как вообще можно объяснить подобное скотство? А придется, просто потому, что Альбита не первая, не единственная, а если говорить о гареме, так там и похуже твари водиться будут. – Детка, тут несколько причин. Во-первых, Альбита своих детей никогда не любила. – Почему? – Потому что рожала не дочерей, понимаешь? Она хотела сына, наследника престола, а каждая дочь оборачивалась для нее разочарованием. – Но это же ее ребенок! Ее дети! Как их можно не любить? – Я понимаю. Но и ты должна понять. Именно понять, малыш, не принять и не оправдать, а понять. Некоторые люди заводят детей, чтобы получить нечто… деньги, брак, связи, и если ребенок не оправдывает их надежд, его просто вычеркивают. – Это подло. – Папа любит тебя. И я люблю. И мы счастливы, что ты у нас есть. Но так ведь не во всех семьях, верно? – Да. Но… Лиля погладила черную макушку. Миранду любили. Да, ее безжалостно избаловали, но Джес любил дочь. И внушил малышке, что солнце светит миру из ее попки. Потом концепция чуть поменялась под воздействием Лилиан (и место не то, и сидеть неудобно), но в главном… Миранда была твердо уверена, что она для родителей – самая главная. И вдруг столкнулась с тем, что мать может… Да, может. Вот так. И даже хуже. Мир девочки начал трещать по швам, и она инстинктивно искала защиты, помощи, поддержки. Может, психологи нашли бы и другие слова, и другие причины, но у Али в свое время по психологии была тройка. Увы. Вот по хирургии – всегда отлично, а за психологию – тройка. Не в аттестате, понятно, выучить и ответить «на отлично» она могла и не такое. Но не обманывала ни себя, ни психолога. – Такое тоже бывает, малыш. Такое – бывает… ты не сможешь этого изменить, остается только смириться и принять этот факт. – Животные лучше…