Шли, целыми семьями, с детьми, переговаривались по дороге… Дворцовая площадь была просто забита народом, яблоку действительно было негде упасть. Люди стояли вплотную друг к другу, сидели на крышах, хозяева окружающих домов сдавали напрокат балконы, неплохо на этом заработав… Свободен был только центр площади. Эшафот, обитый зеленой тканью. Вообще, для Альбиты он должен был быть пурпурным, но Альтрес Лорт приказал делать, как обычно. Ни к чему разные сплетни и слухи, а людям только дай волю… Самозванку казнят. Не королеву. Точка. Скажи кто-то Альтресу Лорту, что они с Робером Альсином мыслили примерно одинаково, граф оскорбился бы до глубины души. Но… обоим требовалось подтверждение для людей. А что может быть более убедительным, чем казнь – ну, или похороны, предшественника? Себе Альтрес отвел место на эшафоте. Мало ли что? Лучше побыть поближе к основному месту действия. Если Альбиту попробуют отбить, кинржал он всегда метнуть успеет, так-то. А остальное… Он ведь Палач Гардвейга? Вот и пусть… палач останется палачом, даже если у него нет короля. Сначала все было достаточно спокойно, потом толпа заволновалась, загудела. – Везут! Везут!!! – Карета показалась!!! Обычно осужденных везли на специальной телеге, но… Альтрес не решился так сделать. Зная Альбиту, она бы орала всю дорогу. Ни к чему. Скромная закрытая карета медленно двигалась к эшафоту. Остановилась почти вплотную, и из нее выбрались двое служителей закона. Последний помог выбраться Альбите, сама бы она не справилась. Цепи мешали. Тяжелые… Но держалась Альбита с истинно королевской невозмутимостью. Альтрес подумал, что зря прислал ей служанок, женщина сделала все, чтобы отыграться в последнюю минуту. Хоть как… Тяжелое платье из пурпурного бархата, расшитое золотом. Косы, уложенные короной. Не хватало только бриллиантов на шее и в ушах, и хоть сейчас на бал. Осанка, выражение лица, взгляд… Альбита осмотрелась по сторонам, и медленно направилась к эшафоту. Палач ждал. Ждал и Альтрес Лорт. Ждали люди на площади. Медленно и с достоинством, бывшая королева поднималась по ступеням эшафота в сопровождении своих стражей, как свиты. Палач показал на место у плахи, Альбита, не протестуя, встала туда, и глашатай открыл рот. – По приказу ее величества Милии, регента при его величестве Эдвине… Надо же объяснить народу, что казнится злокозненная самозванка? По которой эшафот давно плакал. Альбита молча и презрительно слушала. Впрочем, Альтрес заблаговременно передал ей, что если ее бывшее величество заорет на эшафоте, ей просто заткнут рот. Указ огласили. Вперед выступил альдон Петерс. – Ваше… гхм! Готова ли ты, дитя Альдоная, покаяться в своих грехах? – Мне не в чем каяться! Я была королевой, я была предана и опозорена, я вернула себе принадлежащее мне по праву, – резко бросила Альбита. Слова гремели над площадью, словно раскаты грома, люди слушали. – Я отомстила и не жалею ни о чем. И прежде, чем кто-то успел заткнуть ей рот, опустилась на колени перед плахой. – Альдонай, прими мою душу! Голова легла на отполированное дерево. Палач покосился на Альтреса Лорта, и тот кивнул. Блеснул топор. Последний взгляд Альбиты был обращен именно в сторону королевского шута, и Альтрес не смог уклониться. Сколько же всего было в этом взгляде. Сколько боли, сколько ненависти… Ты выиграл! Будь ты проклят! Хотя в чем виноват лично Альтрес? Ему когда-то тоже не нравилась идея Гарда, но брат настаивал. Что оставалось делать верному палачу короля? Только исполнить его приказ. Нравится, не нравится… Кто его спрашивал? Вот и сейчас… Альтрес чувствовал себя омерзительно. Тело Альбиты заливало кровью эшафот. На зеленом кровь – бурая, гадкая… и небо отражается в мертвых глазах королевы. Да, королевы. Он всего лишь исполнял приказ. Он только отомстил за брата. Почему же так гадко на душе? Так невероятно гнусно, словно там нагадили все бездомные кошаки Кардина? Политика, будь она проклята. И – месть. Альтрес знал, что сегодня выпьет. Только вот с кем… графа Иртон попросить, что ли? С нижестоящими как-то не подобает, с подчиненными, а тут посторонний человек, уедет скоро… Однозначно, так и надо сделать. *** Эдвин и еще трое наемников наблюдали за летним дворцом. Остальные наемники уехали, пригрозив нанимателю и получив расчет. Не договаривались они голову класть на плаху, еще не хватало. А вот Эдвина заело. Ну хоть какой-то реванш он должен был взять? Хочется хоть чем-то отплатить за унижение, на проигрыш, за втоптанные в грязь перспективы… ведь мог бы и канцлером стать при ее величестве Альбите, или там, Генрихе. Увы… Теперь он может стать либо беглецом, либо трупом. А коли так… На королеву Эдвин покушаться не хотел, пусть живет, Мальдоная с ней. Милию он видел пару раз и свое мнение составил. Да, клушка. Но и такие кому-то нужны. Зла на королеву у него не было, женщина пыталась детей спасти. Чего тут злиться, тут уважать надо. А вот Иртоны… Пресловутый камешек в жерновах, из-за которого сломалась мельница. Эдвин решил подстеречь Лилиан Иртон, а потом… От арбалетной стрелы никто не спасется, будь ты хоть трижды шильдой. Не отведешь ты стрелу именем Мальдонаи, она отлично летит в цель. А если что, можно и в храме ее освятить, ради благого-то дела. Золотые монетки делали свое дело. Эдвин узнал, что завтра поутру ее величество выезжает в столицу. И графиня с ней, а то как же! Такую власть забрала эта ативернка, просто страшно! Ходит, распоряжается… докторус, правда, говорит, что она в лекарском деле толк знает, да откуда бы? Баба ж! Чего она там умеет? Служанки на графиню вообще были сильно обижены за то, что пришлось заново отмывать королевские покои, да еще раз в день проводить в них влажную уборку. Но Лиля была неумолима. Трое детей! Да еще один из них младенец и мать в послеродовом периоде. И развести тут грязь?