Терн поймал мою идею с полумысли. И улыбнулся — я была в этом уверена. — Почему бы нет? — Я отвлеку эту героиню? — А мы сейчас займемся парнем. Я буду тебе транслировать, только не мешайте… Я и не собиралась. Когда разум человека открыт и уязвим? В бреду, в бессознательном состоянии… Вот сейчас этому Павлуше можно внушить что угодно. Но внушать мы не будем. А вместо этого дадим ему и этой девочке шанс на счастье. Вылечим парня и прокрутим ему своего рода фильм. То есть сначала прокрутим, а потом вылечим. В мире магии такое не сошло бы с рук. Любое воздействие на сознание там карается весьма жестоко. Не говоря уже о куче амулетов и природной способности защищать себя, которой там обладает каждый человек. Но здесь, где магия отошла в область преданий и легенд, где чародеем казался даже Кашпировский… Разум людей совсем не защищен. И на него вполне можно подействовать. Мы не будем гипнотизировать Павлика. Или давать ему установки. Это чревато. Мы просто покажем ему сон. Лерг покажет. Лютик поможет, а Терн подстрахует. И все будет шито-крыто. За спиной послышались неприятные звуки. Кого-то сильно тошнило. А потом и тусклый голос, спрашивающий на русском матерном, какого лешего нам от него надо. Таня, было, дернулась туда, но я не пустила. — Стой и слушай. Если хочешь добра — не мешай и молчи. И подтверждай все, что мы скажем. Ничего страшного не будет, обещаю. Это просто гипноз плюс голограмма. Таня стиснула мою руку, но остановилась. И прислушалась. — Какого… и … вы мне не даете сдохнуть к …!? — А что — очень хочется? — послышался насмешливый голос мужа. В ответ его покрыли матом. Но элвар даже и не подумал останавливаться. — Ага. Значит, сдохнуть мы хотим. Понимаем, что идем прямиком в могилу, но останавливаться и не собираемся. Из любопытства, что ли? Как оно там? Да нет. Хочешь, чтобы все скорее кончилось. А самоубиться духу не хватает. А о чем ты, сопляк, думал, когда начинал эту гадость жрать!? В этот раз мат был более яростным. — Ага. Хотелось новых ощущений. Сначала травка для обострения, потом кокс для работоспособности, а потом и герыч. И такое наивное убеждение, что можешь бросить в любой момент. А вот когда понял, что дороги назад нет, что ж ты сделал? А ничего! Предпочел скорее загнать себя в гроб. И даже не подумал о девчонке, которую стащил за собой в этот кошмар! Ничтожество! Судя по яростному воплю, на мужа попытались броситься. И набить морду. Ага, щас! Во-первых, там ребята, а во-вторых, даже и не будь у супруга телохранителей, с ним драться — это такая разновидность самоубийства. С его реакцией, скоростью движения, силой… элвар — это живая машина убийства. — Что, правда глаза цепляет? Валяешься!? И даже не вспоминаешь о ней?! А она за тебя душу отдала! Я покосилась краем глаза. Сцена была что надо. Элвар на миг снял амулет маскировки. И предстал во всей красе. В древней короне, с распахнутыми черными крыльями за спиной, с оскаленными клыками — одновременно то же самое проделали Керрон и Винер. Парень сдавленно пискнул, выпучил глаза — и ушел в обморок. Таня едва не последовала за ним, но я удержала парой пощечин. — Кому говорят — голограмма! Такая большая, а в чертей веришь! Девушка кое-как опустилась на траву. — А как тут не поверишь?! — Молча. Не смотри в ту сторону. Подумай о простом — будь они чертями, они бы хоть спортивные костюмы поменяли на что-то приличное. А они? Действительно, черти в спортивных костюмах смотрелись экзотично. Но не для разума наркомана, которому Терн еще послал такую эманацию страха, что взводу солдат хватило бы описаться. А Лерг еще и корректировал восприятие. Поверьте на слово, наркоша сейчас видел вовсе не элваров, а нечто намного более экзотичное. Как бы не всадников Апокалипсиса. — Д-действительно. — И еще. Тебя не спрашивали про душу. Тебя спрашивали про добровольность лечения. Чуешь разницу? Таня успокоилась. И посмотрела мне в глаза. — Ему точно ничего не будет? — Сложный вопрос. Но ты же хочешь, чтобы его вылечили? — Да! — Тогда молчи и терпи. Клизма — и то дело болезненное. Таня согласилась с этим утверждением. И опять отвернулась в ночь. А за нашими спинами ребята продолжили обработку. Терн транслировал мне внушаемое — и я почти видела, как это выглядит и звучит. * * * Керрон нависает над наркоманом, расправив крылья в боевой форме… — Значит так, урод. Татьяна — знаешь, о ком я говорю? — Знаю… — Она продала душу, чтобы дать тебе здоровье и шанс на новую жизнь. Но это все с оговоркой. Если примешь добровольно — сделаю. Нет — подохнешь. Ты согласен лечиться? — С-согласен… И в дело вступает Лерг. — Отвечай мне, если сейчас тебе вернут здоровье — ты опять станешь принимать наркотики?! Ответом ему был трехэтажный матерный загиб. — Значит, не станешь. Ты добровольно хочешь от них отказаться? Ты никогда больше не испытаешь подобного удовольствия. Вообще никогда. Ни от алкоголя, ни от наркотиков. Матерное указание места следования наркотикам и алкоголю было лучшим ответом. Я ухмыльнулась. Так-то! — Солжешь — узнаю. Умрешь при лечении. Понял? И прекращай материться. А то наш песик тебе язык оторвет! Будешь здоровым, но немым. Усек? — Всосал… — Цербер! — Молчу! — Так-то… И правильно. А то Эвин давно порыкивал при матерных пассажах. Не кусался только из врожденной брезгливости. Кому ж охота это в рот брать? — Тогда приступим. Спи. Дальше все было достаточно просто. Но требовало затрат силы. Так что Лерг пользовался накопителем. Минут через двадцать все было закончено. Таня так и сидела, отвернувшись. Она обхватила колени, уткнулась в них лицом, плечи ее дрожали. Я ее не утешала. Пусть лишний раз подумает. Да, мы вылечим этого типа. Но не факт, что он оценит ее самопожертвование. А если нет — зачем он ей такой нужен? Но пусть принимает решение сама. Любовь зла. Чем козлы и пользуются. — Повернитесь-ка, девушки. — Лють, совесть поимей? Какие мы тебе девушки? — Бабы, кругом, шагом марш! — тут же исправился друг. Пришлось-таки развернуться — и попробовать его пнуть. Эх, быстрее бы восстановиться. Искрой бы точно достала. Вгляделась в ауру наркомана. Здоров. Аура еще плохая, драная, с пятнами, разлохмаченная, но — цвета здоровые. Так что все в его руках. Возьмется за ум — выправится. Не возьмется — все на свете потеряет. — Ёлка, не вертись под ногами. Дай-ка сюда девушку. Ага, вид очаровательный. Попробуем приукрасить. — Не надо. Если она нам душу продала, то выглядеть должна, как жертва. — Вообще-то логично, — согласился Лютик. — Ну что — приводим в чувство? — А я вроде спала? — удивилась Таня. — А мы возле него два часа яйца высиживать не будем, — огрызнулся Лерг. — Ёлке скажи лай… спасибо за доброту. Если б она не попросила, я бы и связываться с вами не стал. Глупее вытаскивания самоубийц, только объяснение в любви психически больным. — Любовь же не выбирает… — Зато ему дай возможность выбрать. Наш план таков… Я быстро пояснила Тане, в чем дело. И та неожиданно согласилась с нами. Если он даже такого поступка не оценит — ну и черт с ним! Пусть живет, как захочет! И Лерг положил обе ладони на виски «зайчика». Павлуша (он же зайчик) дернулся на траве и застонал. Таня бросилась к нему, но Терн оттащил ее в сторону. — Не мешайся. Ему и так будет нелегко. Таня послушалась. А я признала, что зайчик-то симпатичный. Высокий, смазливый, блондинчик… — А я думал, тебе брюнеты нравятся.