Мужчина прогудел благодарность, чмокнул меня в щечку (без всяких задних мыслей, просто как подругу или лекарку) и ушел. Я подумала – и тоже пошла поспать. Работа такая, лекарская. То в пять утра поднимут, то ночью спать не дадут. И ведь есть, есть еще лекари! Просто я – лучшая. Вот и идут ко мне. А как тут откажешь? Жалко их. Люди же… * * * Два дня прошли спокойно. Так, пара простуд, несколько разбитых носов, сломанная рука – ничего особенно важного и интересного. На третий день с улицы послышался знакомый грохот. Я даже выглядывать не стала, догадывалась, в чем проблема. Карета остановилась перед моим домом – и снова распахнулась дверь. Только на этот раз баронесса обошлась без холуев. И важности у нее поубавилось, и духов. Влетела в простом, явно домашнем платье горчичного цвета, волосы растрепаны, глаза заплаканы. – Госпожа Ветана! Помогите! Умоляю!!! Я вздохнула – и принялась тушить горелку. Не оставлять же ее так. Теперь мазь… Мазь уберем на ледник, чтобы не пропала. Баронесса решила, что я ей специально отказываю, и заголосила еще громче. – Простите меня! Я волновалась! Он мой единственный сын! Все, что осталось от покойного мужа! Прошу вас! Если и вы откажете… Лекари говорят, что бессильны! Я развернулась к баронессе и едва не ахнула. По враз постаревшему лицу градом катились крупные искренние слезы. – Что случилось? – У сына жуткий жар! Весь горит, бредит… – Маг был? – Пришел, руками поводил, жар спал, да ненадолго! Примерно так, как я и думала. Хороший маг этим не ограничился бы, но, видимо, этот водник плохо разбирается в лечении. Так, мигрень снять (самое простое – спазм сосудов расслабить и дать дорогу току крови), печень почистить после возлияний, лишний жирок с дамочек согнать. А там, где речь идет о воспалении, там уже другая картина. Там я нужна. Я сняла фартук, повесила на спинку стула, взяла сумку и повернулась к баронессе. – Едем. У нее и так глаза были большие, а теперь стали еще больше. – Как… в таком виде?! – Могу переодеться, но это время мы отнимаем у вашего сына, – пожала я плечами. Баронесса кивнула – и опрометью кинулась к двери. Я ядовито ухмыльнулась и последовала за ней. Конечно, дело было не в моем простеньком сером платье, и не в домашней косе, и не в этикете. Спорить готова, придворный лекарь берет оплату вперед, вот она и удивилась, когда здесь получилось по-другому. Эх вы, дурачье. Да разве здоровье на деньги меряется? * * * В карете (роскошная, вызолоченная и снаружи и изнутри, сиденья обиты алым бархатом, везде, где можно, хрустальные подвески – просто бордель на выезде!) я тоже не теряла времени, подробно расспрашивая баронессу о состоянии сына. Ну что сказать? Как я предсказывала, так и вышло. Легкое – не самая прочная штука. Если бы мальчишка переночевал у меня, я бы ночью проверила, есть там зараза, нет там заразы, выгнала бы ее, а то и сожгла. И начал бы он выздоравливать. А так – просто силы ему добавила, а на все сразу не хватило. Но сделать больше и лучше при его друзьях я просто не могла. Баронесса же сына и растрясла (что тоже не на пользу), и какую-то примочку на рану наложила, и сам сын встать попытался… Они что – нарочно угробиться собирались? Зараза и пошла по телу. Придворный маг был, но что он мог сделать? Разве что деньги взять и посоветовать молиться, заразу-то из крови он не выгонит! Разве что кровь вскипятит, но тогда сразу можно гроб заказать. Баронесса надеялась, что обойдется. Позавчера надеялась. И вчера. А сегодня уже знала, что все может кончиться плохо, и прибегла к последнему средству. Вспомнила, что я ей говорила, и решила схватиться за соломинку, не ведая, что это – стальной канат. Я ей тоже ничего рассказывать не собиралась. Да и о цене за услуги не заговорила. Было, было желание взять с нее втридорога, но кровь бабушки Тойри словно всколыхнулась в жилах. Э, нет! На одну доску с такими хабалками становиться – себя ронять. Может, она и баронесса, но я до ее уровня опуститься не готова. Я ее по-другому воспитаю. * * * Дом у баронессы был под стать всему остальному. Красивый, роскошный, ухоженный, раззолоченный и охрусталенный. Да что она – в молодости в борделе прислугой подрабатывала, что ли? И с тех пор не может представить себе иной роскоши? Хотя мне ли судить, мои родители и похлеще номера выдавали. Например, когда пошла мода на шляпки с фруктами, мама на голову целую корзину надела. Больной лежал на втором этаже. Туда меня и проводила баронесса, и с порога накинулась на служанку: – Как мой мальчик?! – Плохо, госпожа баронесса. Бредит. Я, не тратя времени на разговоры, раздернула тяжелые шторы (хорошо хоть, для разнообразия синие), впуская в комнату свет, и присела рядом с больным. Дотронулась до руки. Горим. А что с легкими? Деревянная трубочка, чтобы слушать хрипы, у меня была всегда с собой. О, да тут не хрипы, тут целая битва. Бульканье, хлюпанье… Интересно, как это так успело развиться воспаление? Всего за пару дней, а? – Лекарь сказал, что сыну показаны прохладные ванны, – выдавила баронесса в ответ на прямой вопрос. Я схватилась за голову и застонала. – Убить вашего лекаря мало! – Да неужели? – в дверях стоял и недобро поглядывал на меня мужчина лет пятидесяти. Высокий, осанистый, при благородных сединах, окладистой бородке и участливых голубых глазах. Такому лекарю хочется доверять… Наверное. Только сейчас его глаза были холодными, как две льдинки, и ничего хорошего мне не обещали. Разве что смерть без мучений. Темного крабом! Судя по раззолоченности, это был придворный лекарь. Ну и наплевать! – А если мальчишка умрет, я сама это сделаю, – огрызнулась я, не отрывая пальцев от бешено бьющейся жилки на шее. Пульс считала. – Это ж надо – угробить парня! Молитесь, сударь, чтобы выжил, иначе… – Иначе я сама до короля дойду, – прошипела баронесса. – Еще неизвестно, может, это вы с самого начала ошибку допустили, – прошипел задетый за живое золоченый пухлячок. Вот чего не понимаю… Третий лекарь на хорошем месте, и все не худенькие. А работать как? Потаскай-ка на себе пузцо, да побегай по больным… Куда и жирок денется? Или это только в Желтом городе так? – Еще какую, – охотно согласилась я. – Мне бы костьми лечь, но парня не отдавать, он бы сейчас уже бегал вовсю. А я решила, что мать-то сына всяко сберечь постарается. Баронесса, кажется, собралась возмутиться, но под моим взглядом умолкла, издав пару невразумительных писков. – Идите отсюда, – вздохнула я. – Не путайтесь под руками. Так, а ты, – мой взгляд воткнулся в служанку, – тащишь мне сюда рукомойник, чайник с кипятком, стакан, сито. Буду настой готовить. Ложку, на худой конец соломинку – поить его будем. – А я?.. – баронесса обрела голос. – А вы занимайте господина лекаря, – окрысилась я. – Чтобы он тут не мешался с разговорами о своем величии! Я полюбовалась на две ошалелые физиономии (неблагородно, но иначе и не скажешь, баронесса и лекарь сейчас были идеально похожи, как брат и сестра окуни: челюсть отпала, глаза вращаются и хлопают) и добила: – Хорошо, что вечер. Госпожа баронесса, пошлите кого из слуг почестнее в мой домик, пусть говорят пришедшим людям, что госпожа Ветана на всю ночь осталась у больного. Авось к утру вашему сыну и полегче станет, смогу вернуться. А следующую ночь мне опять придется здесь ночевать. – А… да, конечно! – И служанку при мне оставьте. Две ночи в комнате холостого парня, да без свидетелей? Мне репутация дорога, я девушка честная! Точку в диалоге поставила упавшая из рук служанки кружка. * * * Я могла просто сидеть рядом с парнем. Он поправился бы наверняка, но, во-первых, так было бы намного дольше, а во-вторых, лечат наложением рук только маги жизни. А я себя раскрывать не собираюсь, мне жить охота. Так что… Сначала мы в четыре руки со служанкой обмазали беднягу разогревающей мазью. Потом растерли спину, кое-как накормили бульоном, перестелили постель, влили отвар… Баронесса, к ее чести, не мешала. Под дверью расхаживала, руки заламывала, переживала и нервничала, но в комнату не врывалась и над душой не стояла. Лекарь попробовал вломиться, чтобы проследить за моими действиями, но тут я встала стеной. Либо я – либо он. И если он, так я сию же минуту разворачиваюсь и ухожу. А если я – пусть он не лезет. Он свое дело уже сделал, парня чуть не угробили, теперь не мешайте мне его из могилы тащить. Часа через четыре жар немного спал. Я позвала баронессу, чтобы та убедилась: сын уже не бредит, а просто крепко и глубоко спит, – и посоветовала ей тоже отдохнуть. Силы ей еще понадобятся. Баронесса, оказавшаяся не такой уж стервой, крепко сжала мою руку. – Может, я посижу с вами? – Госпожа баронесса, Сияющим клянусь, ничего с вашим сыном не случится. Хотите, расписку напишу: если он умрет, то и меня можете на плаху вести? – предложила я. Баронесса поглядела в мои честные, искренние глаза и не стала спорить. – Госпожа Ветана, вы же позовете меня, если… если…