Я вздохнула. Все, Веточка. С приплыздом вас, как говорит торговка рыбой с рынка. Надо завтра идти и сдаваться Моринарам… Или не идти, но тогда сдадут уже меня. – А этого… А никак нельзя в себя пораньше привести? Я покачала головой: – Нельзя, Мирий. Никак. Или угробите парня. – Обидно будет. Хоть и не стоит он того, а сколько труда вложено, – ухмыльнулся стражник. И совершенно по-родственному потрепал меня по волосам. – Ты выздоравливай, девочка. И думай. С ребятами я поговорил по-свойски, а все ж когда столько народу знает, что ты маг жизни… Я понимала. – Я все улажу. Правда. – Когда? – Лучше завтра же… то есть – сегодня? Сколько я была без сознания? – Час-полтора, – прикинул Мирий. – Значит, сегодня. Улажу. Как пообещала, так и сбылось. * * * – Где эта идиотка?! От начальственного рявканья подскочили и я и Мирий. Плеснула вода в кувшине, испуганно дернулась, пытаясь улететь, занавеска. Я ее понимала. Мне и самой от взгляда Рамона Моринара захотелось улететь. Жаль, что я не маг воздуха, меня бы только и видели. Господин Мирий вскочил, вытянулся во фрунт, но Палач его и не заметил. – Ты что творишь, дура сопливая?! Жить надоело?! Я вытянулась на кровати, изображая дохлую селедку. А что я сейчас скажу? И услышат ли меня? Сил и так нет, а герцог в ярости, это видно. Волосы растрепанные, глаза злющие, застегнут не на те пуговицы… От любовницы, что ли, выдернули? – Ты понимаешь, что теперь о тебе знает весь Алетар? И где было, и что было… – Гм! Господин Мирий кашлянул, рискуя навлечь на себя начальственный гнев. Так и вышло: Рамон Моринар развернулся, прожег несчастного грозным взглядом. Мне, судя по вмиг выцветшему лицу стражника, и десятой части от ярости не досталось, но – столько лет в страже! Такое не пропьешь! Ночью встанешь начальству доложить… Так и вышло. – Ваша светлость, разрешите сообщить! Во время патрулирования моим десятком был обнаружен смертельно раненный виконт Леклер. К лекарке мы принесли его, чтобы выяснить, кто посмел… – И как – выяснили? Голос Палача стал обманчиво мягким, почти шелковым: – Никак нет, ваша светлость. Выясним, как только виконт в себя придет… – Когда? – Дня через три… Рамон Моринар сплюнул, выругался так, что захотелось зажать уши, а потом развернулся ко мне: – Знаешь, Вета, меня бы устроило больше, если бы рассказал, кто его убил, и сдох. А ты что устроила? В благородство поиграть захотелось?! Меня словно молнией ударило. – Вон отсюда! Моих сил хватило, чтобы приподняться на кровати, но тут взял свое чернокопытник. Закружилась голова, замелькали противные черные мошки… – Дура… Тонкие сильные пальцы легли мне на виски. – На, бери… Я и не знала, что Палач так умеет. Делиться силой. Судя по всему, он себя вообще не контролировал, и сила лилась в меня мощным потоком огня. Ревела, бушевала, требовала ответа – откройся, прими… Огонь не признает компромиссов, он горит до конца. А жизнь… Жизнь принимает все – и огонь, и воду, и даже смерть. На то и жизнь. И постепенно начал стихать поток, а я смогла выпрямиться на кровати. Не важно, что держалась я при этом за мужские запястья и мы с Палачом находились на неприятно близком расстоянии, чуть ли не нос к носу. Я смогла сесть! Почти сама. – Спасибо. Рамон Моринар посмотрел на меня, как на дуру: – Вета, ты понимаешь, что здесь оставаться не можешь? – Да… – Сейчас ты соберешься и поедешь со мной. Пока поживешь в моем доме. Я замотала головой, и в виски тут же упругим шариком толкнулась боль, напоминая, что сила-то не моя, заемная, и переваривать мне ее еще долго… – Не могу… – Почему? – Неприлично… – Тогда к дяде. Там тебе прилично? Медленно опустила веки: – Да. Спасибо… – Словами ты не отделаешься. Ты понимаешь, что все, все маги Алетара теперь знают о тебе? И те, что в рясах, тоже? – Да. И… Я соглашусь. Рамон довольно кивнул: – Ладно. Тогда я даже Леклера убивать не буду, пусть живет. – Убивать?! – взвилась я. – Не смей! Он же… – Что – он? – Он ко мне шел. Предупредить о чем-то… Рамон прищурился. Взгляд его стал острым, холодным, серьезным… – Рассказывай? Увы, рассказывать было особенно нечего. Я честно выложила и про мальчишек, не называя кличек, благо клялась я им примерно в этом, и про Кривого Фореля, и про то, как на пороге смерти Леклер просил меня уехать… Не сказала только про его уже не последнее в этой жизни слово. Ну… могла и ослышаться. Бывает. Да и какая там любовь? Рамон слушал внимательно. И так же внимательно слушал Мирий, про которого попросту забыли – есть у стражников такое умение, словно бы сливаться со стеной без всякой магии. Мужчины слышали, оценивали информацию, а потом Мирий кашлянул и шагнул вперед. – Ваша светлость, мы бы сейчас по горячим-то следам… Только… Рамон махнул рукой: – Понимаю. Вета, где бумага? Есть? – Там, – махнула я рукой в гостиную. – В буфете. – Сейчас напишу приказ, с его величеством утрясу… Вета, точно нет возможности привести этого сопляка в себя? – Можно. Только он умрет. – Пусть… – И может не успеть рассказать.