- Д-да... — Прошу вас пройти обратно. И поговорим всерьез, — распорядился Ганц. Замороченный Майкел подчинился. ❖ ❖ ❖ Вина на столе не было. Еды тоже. Горячий бульон с пряностями. Несколько полосок черствого хлеба с маслом. Если долго лакать вино, поневоле желудок расстроится. Так что — ничего тяжелого. Пусть сначала в себя придет, а там уж и кормить нормально будем. Пока и того достаточно. Майкел послушно сделал несколько глотков. — Благодарю. Так что все это значит? Ганц пожал плечами. — Что это может значить? О королевских доверенных вы слышали? -Да. — Барон Тримейн. К вашим услугам. — Рад знакомству, — заученной фразой ответил Майкел. И тут же встрепенулся. — Не рад! Так что здесь происходит!? — Ничего особенного, — развел руками Ганц. — Скажите мне, Леруа, что произошло в вашем охотничьем домике? На второй день после свадьбы вашего отца? Лучше б он Майкелу молотком по голове треснул. Чашку с бульоном спасти не удалось. Та выпала прямо на колени несчастного, кажется, ошпарила его... Неважно! Если он не расскажет правду, Ганц ему еще и оторвет все ошпаренное! Собственноручно! — Откуда вы... — Знаем? Знаем... правда, не во всех подробностях. Итак, что же там произошло такого, что ваш отец согласился на все условия его величества? Согласился на участие в спектакле, согласился побыть в Стоунбаге... Майкел выдохнул. Посмотрел на осколки чашки, на себя... — Вь^же меня без ответа не выпустите? Верно? — Верно. — Это Стоунбаг? -Да. — Отчего отец умер? Ганц сотворил знак Альдоная. — Душой своей клянусь — от болезни. И... от страха. Я его тоже об этом спрашивал. Об охотничьем домике. Майкел медленно кивнул. — Странный у нас разговор, господин. Расскажу — убьете. Промолчу — убьете. — А рассказать придется, — хмыкнул Ганц. — Не ее же высочество мне допрашивать? Ваш отец мертв, остаетесь вы... — Ее высочество, — рассмеялся Майкел. — да знать бы... — Что именно? — Какие у меня гарантии? — Только одна. Мое честное слово. — Мало, — резко ответил Майкел. — Королевское бы... Ганц не обиделся. Только рассмеялся негромко и с издевкой. — Королевское? Майкел выдохнул. Потер руками лицо. — А дело там такое, что и тебя зацепить может, служилый... — Я уже столько знаю, — отмахнулся Ганц. — Проще меня три раза убить было. — Так на четвертый тут достанет. — Твои предложения, — надоело Ганцу крутить вензеля. — Все расскажу. Лично его величеству. Втайне. — Вот даже как? — А потом уж пусть решает, удавить меня здесь, или в живых оставить... Ганц задумался. С одной стороны — тревожить короля по пустякам. С другой — по пустякам ли? — Намекни хотя бы. Иначе — что мне королю сказать? Майкел кивнул. — Справедливо. Только вот... ты и сам примерно знаешь. Трое нас там было, ну и девчонка. Которая влезла ко мне в постель... хорошая она была. Я даже имя помню — Ликса. -Да. — Я там несколько раз был. А она — добрая, услужливая, хоть и понимаешь, что за деньги старается, но... ей со мной хорошо было. Я знаю. — Это мне королю и сказать? — ехидно поинтересовался Ганц. Майкел нахмурился. — Нет. Королю ты скажи, что нас было четверо, осталось трое. И принцесса в этом непосредственно замешана. Ганц подумал немного. Помолчал. А потом с цинизмом бывалого сыщика сделал единственный вывод. — За что ее высочество убила несчастную деревенскую девушку? Майкел шарахнулся вторично. Но поскольку разбивать было уже и нечего — он ничего и не разбил. ❖ ❖ * — Откуда ты... — Я же сказал — многое знаю, — покачал головой Ганц. — Давай так. Рассказывай. Что там со мной будет, мое дело, а уж его величеству я расскажу. Или сам расскажешь, никуда мы не денемся... Майкел молчал долго. Минут десять, наверное. И тут уж Ганц ему не мешал — пусть с духом соберется. И наконец, мужчина заговорил. — Я мать всегда любил больше, чем отца. Она у нас такая была... солнечная, светлая. Уютная. Антонель больше на отца похож.... Мать с мужем просто угасала, пока не потухла. Понимаешь? -Да. — Мне тогда больно было. Стуан у нас — неприкаянный, Антонель — отцовский сын, а я вот, маменькин ребенок. Родной, любимый... когда она ушла, мне плохо было. Постепенно выправилось, но не забылось. А потом отец жениться собрался. Все я понимал, что для семьи, что любви в этом браке нет ни на медяк, что это просто для влияния... а все равно! Как представлял, что эта девица на матушкином месте сидит! Как ее звать будут герцогиней... и я глазами искать матушку буду, а там — эта... понимаешь? Ганц кивнул. Понимал. Мачеха... да неважно, сколько там кому лет, какая семья... все одно — она заняла место матери. И это — больно. — Тошно мне до слез было. К отцу я, конечно, не лез, толку б все равно не было. Для блага семьи — и точка! Влияние, связи, в перспективе деньги, земли — чего тут оговаривать? Все я понимал, но и скрыть ничего не смог. Противно до слез было, до тошноты и крика. Антонель заметил. Пошел к отцу, тот меня позвал, взяли в оборот. Так, мол, и так, жениться все одно женюсь... что делать будешь?