– Будем пробиваться с шумом? Или?.. – Как получится. Попробуем уйти потихоньку, но сам видишь – за нас взялись всерьез, и это хорошо. Выиграем время до подхода Иллойского. – Думаешь, идет? Рид не думал, он был уверен. – Идет. Нам надо просто продержаться. Сашана это утешало мало, но командиру он верил. – Значит, продержимся. Сейчас скажу ребятам, и будем стоять. А Эльтц и Даран пусть готовятся, чтобы сразу – и удирать. – С баллистами плохо… – вздохнул Рид. – Грузи их на телеги, таскай, а для раненых – и то места маловато будет. – Я поговорю с Дараном. Наверняка он что-нибудь придумает… Рид кивнул, и Сашан не стал задерживаться. Ланса он застал у баллисты. Тот осматривал канаты и ругался себе под нос. Надолго ли их хватит? Уже заменяли, и не раз… Сашан церемониться не стал и изложил все как есть. Телег нет, проблема – вот. Можно ли ее решить? Ланс задумался. А потом ухмыльнулся. – Если добудете мне дерева – можно. – И как же? – Поставлю баллисту на платформу. Сама поедет… Сашан прищурился. – А успеешь? – Колеса у Эльтца найдутся наверняка. Или цельные сделаем, худо-бедно, но пройдут. Дерево нужно. Добудете? Сашан задумался. Дерево… нельзя сказать, что это драгоценность. Но надо будет сделать вылазку… Что ж. Надо – так надо. Пойти сказать маркизу, поискать добровольцев – и вперед. * * * Добровольцы нашлись быстро. Вызвались и гвардейцы, и пехотинцы, всего выбрали двадцать человек. Тех, кто был не сильно ранен. В их число попал и Роман Ифринский с друзьями. Сам напросился. Рид посмотрел в горящие азартом глаза молодого гвардейца, махнул рукой и решил, что лучше он пусть свою энергию на степняков изливает. Тех – не жалко. Остальное было делом техники. Сбиться в клин, прикрыться щитами, и – вниз по склону. До подножия. Там развернуться – и налево. Не просто так, за деревом, а где у нас деревья? Леса рядом нет, зато есть степняки, которые ведут обстрел из-за больших деревянных щитов. Кажется, они просто телеги попереворачивали – то, что надо. Задача простая – степняков отогнать достаточно далеко, чтобы обозники успели затащить так необходимые деревяшки под прикрытие рва. Простая? Рид понимал, что это задание для смертников. С другой стороны, чуть раньше, чуть позже – все знали, куда и зачем они идут. Все согласились. Щиты, экипировка, клин, готовность – и наконец команда: – Вперед! За короля и Аллодию! – УР-Р-Р-А-А-А-А-А!!! Безумие? Безумная отвага, равно как и боевой клич – везде одинаковы. Роман Ифринский бежал на острие клина. Это так легко говорить – бежал. А на самом деле… Трава мокрая и скользкая от крови, земля под ногами хлюпает и разъезжается, щит тяжелый, снаряжение – тоже… Пятнадцать-двадцать килограммов, правильно распределенных, – пустяк для человека. Бодрого, полного сил, отоспавшегося, здорового. А когда ты устал, ранен, вымотан до предела – каждый грамм в копилку. И страшно упасть, потому что ты не встанешь. Шаг, другой… и бешено бьется сердце, понимая, что может отсчитывать последние мгновения, и кровь кипит в жилах, и забывается все. Вплоть до ран и смерти. Здесь и сейчас – смерти нет. И приближаются заграждения, и ошалелые лица степняков, которые не понимают – что хотят сделать эти безумцы? Что? Как им вообще в голову пришло такое? Атаковать превосходящие силы противника? Это же неправильно, так не должно быть, это безумие какое-то!!! А аллодийцы приближаются, и из груди рвется то ли клич, то ли вой, устрашая врага еще больше. Мы – не погибнем! Мы останемся героями, сомкнув зубы на глотке врага! А вы… Вы пришли на нашу землю – и вы ее получите! Два метра в длину, метр в ширину, на каждого! – УР-Р-Р-А-А-А-А-А!!! * * * Не стоит загонять в угол мышку. Она может броситься и больно укусить кошку за нос. И кошка даже не успеет отреагировать. Она этого не ждет! Это не прописано в кошачьих мозгах. Мыши не нападают на кошек! Осажденные должны сидеть смирно, отбиваться и никак не пытаться прорваться из окружения. Особенно из такого, где холм взяли в три кольца! Не должны! Роман Ифринский об этом не знал, да и знать не хотел. Добежать, почти доскользить, упасть сверху вниз, перелететь через заграждение, на плечах, на руках, обрушиться на головы врага, который просто не ждет – у них есть луки и арбалеты, но нету копий, слава богам, их просто нет! Не то бы ждала Романа участь медведя. Даже если копья и были где-то там… степняки – не регулярная армия. Налетчики, которые попросту растерялись, давая осажденным так необходимую им фору. Удар. И еще один. Палаш в руках Романа почти танцует, голова степняка не отделяется от тела, но откидывается назад, из перерубленных артерий щедро хлещет поток крови, окатывая тех, кто стоит с ним рядом, тело еще не успевает осесть, а Роман разворачивается – и еще один степняк с воем хватается за живот. Кожаная куртка иногда плохая замена кольчуге. На землю выпадают сизые внутренности, словно клубок червей. Степняк воет, а Роман идет дальше и дальше. Падают люди, падают на землю чудовищными плодами отсеченные руки и головы, кто-то кричит, брызгает на лицо кровь, Роман даже не вытирает ее – не яд, и идет вперед. И рядом с ним бесчинствуют Виктор Лейнский и Эрон Шорский. Бросать друга они не собирались. Шесть гвардейцев, четырнадцать пехотинцев… И степняки отшатываются назад. Так человек врезается в волну – и на миг отталкивает ее своим телом. Потом волна обнимет его, захлестнет, повлечет за собой, но это – потом, потом… А сейчас – удар! И еще один! Получи, гадина! И – сдохни! Они зубами выгрызают пару минут передышки. Степняки в ужасе отшатываются от этих чудовищ, которые с ног до головы покрыты кровью и больше похожи не на людей, а на древних демонов. И обозники, которые выскочили вслед за вояками из лагеря, успевают утащить к себе несколько щитов – действительно телеги, даже колеса есть. Вот и отлично, то, что надо! – Роман!