А ведь и такое возможно. И тогда объяснима странная холодность девушки… * * * Матильда тем временем оформляла на себя ячейку в Сбербанке. Да уж, недешево стоят подобные услуги. Но и не настолько дорого. Так что сумка с документами заняла свое место в уютном симпатичном сейфе, а ключ Малена, поколебавшись, повесила на шею. На цепочку. Нет, не с крестиком. Вот уж чего бы бабушка Майя, пламенная коммунистка, никогда не допустила, так это всяких крестов-образков. Но и у Матильды были свои реликвии. На цепочке висел маленький, размером с вишенку, медальон. Гладкий, закрытый. Бабушка Майя все собиралась сходить к ювелиру да разобраться, как он открывается, но не собралась вот… Он достался отцу Майи от его матери, а той от ее отца… одним словом – древность. А учитывая, что материал был – золото, да и цепочка старинная, хорошего исполнения… Матильде бабушка его отдала, когда девушке шестнадцать исполнилось. Та и носила вместо крестика. Может, правда сходить к ювелиру? А, время терпит! И Матильда помчалась через дворы к зданию УВД. * * * Как выглядят внутренности полицейского участка? Вход. Потом турникет, который открывается изнутри, и аквариум с дежурным. К нему Матильда и обратилась: – Я к Никанорову, он меня должен ждать. Дежурный, толстощекий молодой человек, который только что вороватым движением спрятал под стол огурец, одарил ее вполне себе коровьим взглядом. Спокойным и отстраненным, такому хоть небо на рога падай. – Фамилия? – Домашкина. Эм Гэ. – Паспорт. Получив просимое, дежурный что-то записал в толстенном журнале, потом снял трубку внутреннего телефона. – Никаноров у себя? Выслушал ответ, кивнул и махнул рукой Матильде. – Двести двенадцатый кабинет. – Спасибо. Матильда прошла через турникет, металлоискатель и решетку – поочередно, и поскакала вверх по лестнице. – Малечка, возьмешь контроль? – Давай. – Боюсь, не сдержусь. – Сестренка, ты знаешь, я тебе помогу всегда. – Тогда… лови! Малена перехватила контроль над телом и тут же остановилась. – Ты чего? – Я – Домбрийская! – Но я-то нет? – Это не повод прибегать взмыленной лошадью! Где зеркало? – Зануда. В сумке, в левом кармашке. – Вот и отлично. Расческа… – Оно же и расческа. Складное. – Замечательно! И ее светлость принялась приводить себя в порядок. Вдох-выдох, чтобы кровь отхлынула от лица, а дыхание успокоилось, посмотреться в зеркало, убрать разводы от туши под глазами, здесь не цирк с очковыми медведями, волосы пригладить и заново стянуть в хвост… Вот так. И к двери кабинета подходит уже не взмыленная соплюшка, нет. В дверь кабинета властно постучала наследница рода Домбрийских. Как это много значит! Осанка, поворот головы, выражение лица, движения тонких рук… Не столь важно, во что ты одета, дворяне и в лохмотьях оставались дворянами. Но внутреннее достоинство, которое заставляет тебя расправлять плечи… Я – Домбрийская. И улыбка. Легкая, вежливая, чуточку надменная… Я оказываю вам любезность, придя сюда. И мы все об этом осведомлены. А потому – держитесь в рамках, господа! Мария Домашкина сидела у стола Семена Семеновича и выглядела откровенно жалко и гадко. Нищенская одежда, плаксивое выражение лица, какие-то бумаги, разбросанные на столе, толстые пальцы с коротко обрезанными ногтями, вцепившиеся в сумку и неприятно шевелящиеся, словно опарыши… Матильда выглядела гораздо лучше. Но внешность ведь не главное, главное – карты? Карте место! – Добрый день, Семен Семенович, Мария Ивановна. – Мотенька! – возопила означенная Мария Ивановна. – Попрошу без эмоций! – рявкнул Семен Семенович, догадываясь, что ничего толкового он не услышит. – Матильда Германовна, присаживайтесь. – Благодарю. Аристократы не разваливаются на стуле всем организмом. Они присаживаются с выпрямленной спиной, примерно на половину сиденья. Сумка занимает свое место на спинке стула, руки спокойно лежат на коленях, голова чуть склонена набок, на лице внимание и сосредоточенность. – На вас тут заявление поступило. Молчание. Только молчание. – Мария Ивановна Домашкина жалуется, что вы ее не пускаете домой… Малена молчала. Пусть выговорятся. – На жилплощадь, которая после смерти ее матери должна принадлежать ей. И еще не поздно вступить в наследство. Вы можете что-то сказать по этому поводу? – Разумеется, Семен Семенович. На момент смерти у моей бабушки не было никакого имущества, соответственно, ее дочь ничего не наследует. Более того, я не понимаю, что нужно этой женщине на моей жилплощади. – Как – не было?! – возмущенно возопила Мария Ивановна. – Да у мамы всю жизнь была квартира, вот эта самая! И дача у нее была, и гараж… Малена слушала с выражением вежливого интереса. Потом протянула руку за сумкой. – Прошу приобщить к делу. И выложила на стол документы. – Дарственные. На все вышеперечисленное. Договор ренты. Это копии, но заверенные. Семен Семенович пробежал глазами документы. Мария Ивановна глотала воздух, как будто он внезапно закончился в кабинете. Или – не внезапно? «Не дай бог, я в нее пойду», – вздохнула Матильда.