* * * Действительно, стража на воротах была другая. Что такое обычный городской стражник? Навидался Арман таких, особая порода. Воришек гонять – в самый раз, а так… Морда хитрая, пузо жирное, кольчуга не сходится, руки загребущие… Так вот. Этих – не было. Стояли крепкие мужики, десятка два, которые в любой момент могли захлопнуть ворота и поднять тревогу. И на Армана посмотрели без доверия. – Кто таков? Оно и понятно, иные нищие лучше выглядят, да только Арман нищим не был. И себя понимал. – Арман Тенор. Матрос я… – Саларинец? – прищурился один из стражников. – Выговор у тебя… Это верно. Язык один, и схожий, но саларинцы чуть растягивают «а» и чуть-чуть картавят на букве «н». Она у них получается как бы смягченная, не «н», а «нь». Выглядит это достаточно мило, но в речь въедается, и саларинцев опознают по этим признакам влет. Так же, как аллодийцев по четко произносимой «о», а эларцев по рычащему утробному «р». Есть и другие признаки, но эти основные. – Шли вниз по реке. Нас степняки перехватили, – честно признался Арман. Лица стражников посерьезнели. – А ты как спасся? – Моей заслуги тут нет. – Арман и не подумал что-то скрывать от мужика с нашивкой десятника. – Эти сволочи поперек реки в узком месте цепь растянули, корабли и налетели. Передний на цепь, задние на передний. Вообще, Интара была рекой своеобразной. Где-то поуже, где-то пошире, но везде глубокой и судоходной. И в некоторых местах ее действительно легко было перегородить, до сих пор и камни были, и цепи, но степняки? Чтоб эти скотокрады сообразили?.. Арман понял сомнения стражников и махнул рукой. – Их много было. Я не считал, но ночью через их лагерь плыл, их тысяч тридцать, а то и больше. – Плыл? – Они вниз по Интаре идут. Я не так надолго их опередил, день, может, два… край – три. – Тебя к градоправителю надо бы, – задумался десятник. – Надо бы, – согласился Арман. – На нашем корабле плыла Шарлиз Ролейнская… Стражники переглянулись. Кто это такая – по городу знали, встречать готовились. – И? – И то. У степняков она. – Пошли-ка, я тебя лично к градоправителю отведу, – вздохнул старший. – Дело такое… И то, дело важное. Хоть и не виноват Остеон в набеге, а пропала-то дочь у Самдия на территории Аллодии. Еще странам сцепиться сейчас не хватает. А и потом… Надо же знать, куда делась принцесса. * * * Симон Равельский, хоть и занят был по уши, но Арману время уделил. Лично, не чинясь, усадил в кресло, налил вина и принялся расспрашивать. Арман таиться не стал и честно поведал, как прятался, как боялся, как по реке плыл, как принцессу утащили… Симон выслушал, как на исповеди, и вздохнул. – Ты что делать-то думаешь, парень? – На корабль наняться, господин, – буркнул Арман. – Денег нет, ничего нет… – Уж прости. Придется тебе в Равеле задержаться. Арман дернулся было, но тут же понял, что никто его хватать, тащить и заключать под стражу не будет. Не с таким видом все это делается. – Ее высочество все же королевская дочь, сейчас начнется скандал, потребуется хоть один свидетель происшедшего. – Чтобы меня потом за трусость повесили? – недобро огрызнулся Арман. – Что не спас, а удрал? Градоправитель тихо рассмеялся. – Ага. То-то навоевал бы ты с одним ножом против нескольких тысяч степняков. Нет, ты все правильно сделал. Увидел, предупредил… Значит, так, я секретарю скажу, побудешь пока в городе. Во время осады каждый защитник на счету. Арман возражать не стал, но не был бы Симон градоправителем, если б не умел в людях разбираться. – Не пошлю я тебя на стены. Мне тебя прямой резон беречь, чтобы никто не обвинил. Поживешь пока в казармах, со стражниками, а там, Брат поможет, и отобьем мерзавцев. Ага. Отобьют такие… сразу не полегли бы. Симон фыркнул. – Наше дело продержаться, пока подмога не подойдет. А дальше видно будет. Еще когда она будет, та подмога… и поможет ли? Да и будет ли кому помогать? Но вслух Арман ничего не сказал. Поклонился, поблагодарил и послушно проследовал за секретарем. Что б там дальше ни было, но поесть горячего, а не сырой рыбы, поспать на мягком, переодеться – хотелось. А там можно и придумать чего, его в казармы отправляют, не в тюрьму. Секретарь, Ханс Римс, который не менее своего патрона был опытен в чтении чужих мыслей по выражениям лиц, помалкивал. А что тут скажешь? Скоро последние из кораблей уйдут, и превратится город в одну тюрьму. А стражу будут степняки нести, под стенами… И смысл человека в камере держать? Пусть пользу приносит… Арман об этом не догадывался, не то бросился бы опрометью в порт. Но… Казармы оказались неподалеку, там Армана накормили мясной похлебкой, в которой плавал большой кусок говядины, налили стакан вина, и матрос почти без сознания упал на кровать. Спать вдруг захотелось так… В эту минуту на него могло сотню степняков вынести – его бы убили, не добудившись. Безумно усталый мужчина спал. Мария-Элена Домбрийская Госпожа Ливейс весьма обрадовалась постояльцам. Как же, ее домик так герцогине понравился, что она и второй раз заглянула. Теперь тетушка Берта будет об этом всем постояльцам рассказывать. Была она рада видеть и Ровену, но по другой причине. Пока граф с сыном отправились корабль искать, графиня с дочерьми еще спали, а Малена и Ровена спустились вниз и с удовольствием завтракали с госпожой Ливейс, как и в прошлый приезд. Тут-то тетушка Берта и выложила новости. – Тебя, девочка, один человек спрашивал. – Кто? – вскинулась Ровена. – Имени он своего не назвал. Рыжий такой, что твой костер. Сказал, ты знаешь. Ровена знала. Она прикусила губу, посмотрела на герцогессу. – Ваша светлость… я отлучусь? – Разумеется. Разговор этот состоялся на следующий день после приезда ее светлости, сразу после обильного завтрака. Почему не раньше? Так пока договорились, пока устроились, пока поужинали, тут и спать пора… не до разговоров. А вот с утра и поговорить можно. – Я побыстрее постараюсь. Малена покачала головой. – Нет. Ты беременна… Госпожа Ливейс, у меня к вам вопрос. Можно ли кого-то нанять, чтобы они сопроводили Ровену по делам? – Можно, ваша светлость. А с вами…