Парень ушел, и я услышала, как снаружи лязгнул засов. Спрыгнула с кровати, отбежала в угол, туда, где меня нельзя будет сразу заметить от двери, сосредоточилась. Жаль ему, что я не собака! А мне-то как жалко, что я не волк, знал бы ты! Р-раз… По телу проходит судорога, как будто ты долго сидела в одной позе. Два. Удлиняются конечности, втягивается вовнутрь пушистый мех, на лицо падает прядь светлых волос. Три. С пола поднимается девушка, то есть – я. Поправляю шнурок на шее и провожу по себе руками. Все в порядке. Это надо контролировать, а то часто можно увидеть молодняк в полуформе. Или со звериной мордой, или наполовину в шерсти, или с человеческой головой, но в волчьем теле… тут надо опять оборачиваться в зверя и обратно в человека, а то застрять можно. Но у меня так ни разу не бывало. А вот что теперь делать? Ну, для начала осмотреть комнату. В человеческих глазах она выглядит еще более замызганной, чем в звериных. Кровать узкая, пол грязный, от ночной вазы под кроватью нестерпимо воняет, но этим можно пренебречь. Со вздохом облегчения встречаюсь с вазой. Вряд ли Колин додумается вынести меня в уединенное место и оставить там одну, а делать свои дела принародно, да еще когда на тебя смотрят… нет, настолько я не озверела. Ф-фу… жизнь вновь становится прекрасной и удивительной. Та-ак, а куда содержимое вазы вылить? Не оставлять же так? Я бросила взгляд на окно. Подошла, попробовала раму… открывается. Фу! А в нос как вонью шибает! Есть там кто из людей? Нет? Вот и ладненько, все равно тут воняет. Содержимое вазы отправилось за окно, а я опять отошла в угол. Надо перекидываться в зайца – и лучше сделать это спокойно. Ах да… деньги… Хотя – нет. Брать у Колина я ничего не буду. Во-первых, непорядочно это – обкрадывать своего спасителя. Во-вторых, наверняка он сразу обнаружит пропажу и пойдет шум. В-третьих, спрятать деньги пока некуда, только в мешочек на шее. Нет, не надо… Я опускаюсь в углу на колени и выдыхаю, чтобы не вскрикнуть. Белая шерстка пробивается сквозь такую же белую кожу, исчезают волосы, руки и ноги вновь становятся лапами – и вот в углу уже вновь сидит белая зайка. Очень вовремя. Колин вернулся минут через десять. Улегся на кровать и принялся гладить меня. Кажется, просто потому что нервничал. Руки вроде заняты – и чуть полегче. Я подумала и улеглась ему на грудь. Свернулась комочком, засопела… Ладно уж! Если меня сюда занесло – помогу чуть-чуть мальчишке. Он ведь не виноват в том, что человеческая стая бешеных самцов не загрызает. Идиллию разрушил стук в дверь. – Да? – Господин, ваш ужин… Ужином оказался большой поднос с несколькими мисками и кувшином. А еще там лежали капустные листья и несколько морковок. Колин огляделся, потом стряхнул на поднос ломти хлеба с одной из тарелок, положил туда мою еду и опустил на пол. – Прошу вас, госпожа… Я спрыгнула и принялась грызть морковь. Вкусно… Потом мне налили в ту же тарелку воды. А потом Колин улегся, взяв меня с собой на кровать – и уснул. Я подумала, распласталась поудобнее и тоже уснула. Что бы ни ждало впереди – сейчас надо было набираться сил. Ночь. Деревня оборотней. Калайя, жена вожака. Мать Заи – Что ты собираешься делать? – Скоро полнолуние, поэтому сейчас я искать девочку не могу. Отсылать кучу неуправляемых балбесов носиться по лесу? Я кивнула. Полнолуние – сложное время для вожака. Стаю надо собрать, вести за собой, надо контролировать молодняк… Мы умные и сильные, да, но в зверином обличье нам тоже можно причинить вред. Да, мы устойчивее к ядам, на нас все быстрее заживает, но поможет это оборотню, который с юной дури попадет в болото? В лощину зябников? В пасть туманника? Даже в лапы к обычному медведю попадать не советую… – А после полнолуния? – Я уже пытался пройти по следу. И попросил Марси. – И что сказал этот лис? Марси, огненно-рыжий матерущий лис, старый друг моего мужа, Зайку любил. И узнав, что она сбежала из-за Лайсы, долго возил лисицу за хвост по деревне. Поделом сучке… На Райшена тоже все смотрели волками – быть ему покусанным в это полнолуние, не иначе. И правильно! Скотина блохастая! Если б он не морочил голову моей девочке, та бы не сбежала. Ну, хочешь ты эту рыжую дрянь – твое дело, честно сказал бы все Заюшке и не скрывался. Я дочку знаю, она сильная. Поплакала бы с месяц – и успокоилась. А он вот крутил на две стороны. Конечно, Зая почувствовала, что ее все предали и бросили. А в таком состоянии… Мы не люди, у нас иной разум. Очень часто оборотни-подростки срываются, и мы, старшие, привыкли с этим справляться. И попади Зая в лапы кому-то из старших, ее бы успокоили, объяснили все, утешили… не успели! Нет, хвост я Райшену таки вырву! Лично! – …Что девочка упорно двигалась к границе Леса. – ЧТО?! – А что тебя так удивляет, родная? Похоже, дочка решила уйти к людям. – Но она ведь… – Да, оборотень. Но она – заяц. И кстати, она себя сильно недооценивает. У нас вечно не было времени поговорить, а то я бы ей объяснил, что она вовсе не худший оборотень. Я тихо зарычала. Муж чмокнул меня в нос, заставляя спрятать клыки. – Всем рот не заткнешь, ты это отлично знаешь. Но подумай сама, наша девочка не теряет разума в ипостаси зверя, перекидывается в любой миг по своему желанию, может сколь угодно долго не менять облик… ну дней пять-шесть точно… – И все же – заяц… Муж вздыхает. – Да. И что с этим делать, я не представляю… Я тоже не представляла. – Ты пойдешь за ней? – После полнолуния, вместе с Марси. И попробую уговорить ее вернуться. – Я надеюсь на тебя… Заинька, зайка моя, где ты сейчас? Только бы все было хорошо, только бы жива была, люди – твари злобные, я знаю… Зая Два дня нашего путешествия прошли спокойно. Мы ехали и ехали. Меня сначала слегка укачивало на лошади, но потом я приноровилась и даже начала получать удовольствие. А что? Кормят, чешут, гладят, везут – и денег не требуют. Единственное неудобство – Колин решил, что я дрессированная, то есть понимаю людские команды, а как реагировать – я не знала. Вот и стала выполнять простейшие, вроде «сидеть», «лежать», «голос»… Я же не знаю, как с этим у людей, – вроде бы так, отец рассказывал. Зато это объясняет другие мои странности. Что я не убегаю, что у меня на шее мешочек, в который, кстати, Колин пытался заглянуть. Но я упорно выворачивалась, кусалась, хотя сначала и не до крови – и парень понял, что лучше оставить меня в покое. Вот и правильно. Да и с командами меня не сильно тревожили, разве что по вечерам. Колин командовал, я то садилась, то ложилась, а еще мальчишка хотел научить меня притворяться мертвой. Командовал, укладывал меня, в качестве поощрения подсовывал кусочки яблока – я не возражала. Яблочки мне тоже нравились, так что можно и подыграть юноше. К тому же я стала изучать людей. Они оказались очень интересными существами. Вот как можно говорить одно, а думать другое? И надеяться, что все примут за чистую монету? Например, старик по имени Шарк терпеть не мог человека, к которому все обращались «капитан», но внешне это никак не проявлялось. Только запахом, жестами. Колин тоже не любил капитана, что было вполне взаимно. При этом разговаривали они вполне спокойно, но запах неприязни прямо-таки залеплял мне ноздри. Странно, мы бы уже давно в глотку вцепились, а они терпят друг друга… непонятные существа. Но присматриваться я старалась. Мне среди них жить, как-никак… Шарк спокойно относился к блажи Колина, капитана она бесила. Солдаты кто посмеивался, кто пожимал плечами, кто вообще отмахивался. А вот на третий день пути… Капитан был как-то необычно возбужден, но изо всех сил старался это скрыть. Когда мы с Колином вышли из очередного трактира – вернее, шел Колин, а я сидела у него на руках, – от него прямо волна запаха хлынула. Люди вообще сильнее воняют, когда тревожатся. Встревожилась и я. Людей я знала мало, но будут ли они беспокоиться просто так? Будут. А вот скрывать свое волнение от окружающих уже вряд ли…