Никаких отравлений – утоплений – переживаний. Хотя это вирмане, а не солнечная Италия. Другой климат, другие времена, и характеры совсем другие. Эти – скорее половину враждующего клана перережут, чем сами перетравятся. Не зная о трагедии Шекспира, Лейф продолжал свой рассказ. – Дядя Ингрид, Эльг Торсвег, принял главенство над кланом, и потребовал мести. – Потребовал? Вот уж это совершенно не вязалось с представлением Лилиан о вирманах. Сначала прибить, потом извиниться – да. Но потребовать? У кого? Еще про адвокатов скажите? Лейф понял, что окончательно запутал графиню, и пустился в более подробные разъяснения. – На Вирме мы тесно связаны родством, в том числе и между кланами. Поэтому любая междоусобица запрещена. Если мой корабль настигнут в море, его могут утопить, но мою семью на острове не тронут. – Или? – Любой клан может оказаться в такой ситуации. Круг карает жестоко за пролитую родную кровь. И виновные отвечают кровью. В старые времена так было, но Круг принял решение – и провинившийся клан вырезали. Подчистую. – Даже детей? – ужаснулась Лилиан. – Тех, кто помнил родителей. Малышню все-таки раздали в другие кланы. Лет до трех, примерно так… не звери ж мы. Лиля покачала головой. Ей этого было не понять. Страшно, жутко, бесчеловечно, но какая жизнь – такие и правила. И это решение могло спасти сотни других детей. Брат не должен идти на брата, а клан – на клан. Вирмане этого добились. – Но ты поднял руку на Торсвегов, еще там, на Вирме. Я правильно помню? Когда шли поджигать твой корабль… – И потому либо я, либо мой клан должны ответить перед Кругом. Лилиан прикусила ноготь. Вот ведь… – Чем это может закончиться? – Моей смертью. Лейф говорил абсолютно спокойно, даже чуть равнодушно, а на продубленном всеми ветрами лице не отражалось никаких чувств. Кто-то другой мог бы и обмануться. Ингрид прикусила губу. Да, это не Джульетта. Эта бы ткнула нелюбимого жениха кинжалом и удрала, но уж точно не стала бы травиться. – Что требуется от меня в самом худшем случае? – Позаботиться об Ингрид и моем ребенке, – просто ответил Лейф. Лилиан поглядела ему в глаза. Прямо, честно, спокойно. – Мое слово. Вирманин перевел дух. Он и так доверял графине, но с подтверждением – надежнее. – Что надо сделать? Что я могу сделать, чтобы вытащить тебя из этой ситуации? Такого вопроса Лейф не ожидал, хотя и зря. Лилиан своих друзей бросать не собиралась. – Что? – Деньги, знания, помощь? Что именно? Ты лучше знаешь вирман, тебе и карты в руки! Думай! А я помогу, обещаю. Лейф искренне задумался. – Не знаю. Надо посоветоваться с Эриком. – Сколько у нас есть времени? – Круг собирается два раза в году. Осенью, после сбора урожая, и весной, когда сойдут снега. В начале сезона штормов и в конце сезона штормов. – Получается, уже скоро, – кивнула Лиля. – Так, посчитаем… с момента нашего знакомства прошло три Круга? – Да, ваше сиятельство, – кивнул Лейф. – Почему спохватились только сейчас? Чего тянули-то? – Требовалось время, чтобы подмять под себя Торсвегов, – разъяснила Ингрид. – Мой дядя Эльг не самый приятный человек, и его не особенно любят. – Ага… Значит, времени у нас не так много, – прикинула Лиля. – Решение надо принимать как можно скорее? – Да. – Что ж. Начнем с того, что завтра поговорим с Эриком и разработаем план действий. Я за вас в ответе, вы – мои люди, более того, вы мои друзья, которые стали мне родными и близкими. Плевать мне на все круги и квадраты мира, я своих не выдаю! Лейф улыбнулся краешком губ. – Я знаю. – Молодец, – проворчала Лилиан,, прикидывая возможные варианты. И было их немного. – Ты мне скажи, чего ты кота за хвост тянул? – Я? М-да. Здесь такого идиоматического выражения не было. Лиля покачала головой. – Извини. Так почему ты раньше ничего не сказал? – Я был уверен, что сам справлюсь. – Ага, либо я помру, либо падишах, либо ишак. А там разбирайся, кто из нас лучше знал богословие, – проворчала Лиля. – Это какие-то ханганские предания? – Почти, почти… Лиля подумала, что в этом мире еще не было Ходжи Насреддина. Надо бы о нем рассказать. Обязательно надо. А пока… – Я правильно понимаю, что отплытие должно состояться со дня на день? – Мой корабль готов. И корабли Эрика тоже. Лиля скрипнула зубами. Мужчины, они в любом мире такие… мужчины! И понимаешь, что берут они на себя все заботы искренне, и никто не думает тебя унижать, что здесь это нормально, что мужчина – плечо и стена, опора и защита… бесит! Когда ты слышишь: «дорогая, посиди в уголке, я сейчас убью дракона, спасу королевство и притащу сокровища, а ты пока повышивай розочки…». Так и убила бы. Пяльцами. С особым цинизмом. Лиля фыркнула, представив эту картину – она, на стремянке (иначе не дотянется), с пяльцами в руках, рядом Лейф, и почему-то не убивается, а придерживает даму и уговаривает быть осторожнее, ведь упадет… стремянку сломает… – Я сегодня поговорю с мужем и будем решать. В любом случае, ты дал мне клятву, и один на Вирму не поедешь! Я сама поеду, если понадобится. Был у вас круг? Будет квадрат. Лейф фыркнул в ответ, безоговорочно доверяя «грозной» графине Иртон. Ага, эта приедет и оквадратит. Или еще что сделает… в любом случае, спокойной жизни на Вирме уже не будет. Это точно. Ингрид посмотрела на Лилиан с надеждой. – У нас может что-то получиться? – Это сложный вопрос, – честно призналась Лилиан. – С одной стороны, вы вирмане и на вас распространяются законы Вирмы. С другой стороны, вирмане становятся своими в Ативерне. Можно поговорить с королем, можно придумать что-то полезное для вирман, можно сказать о клятве верности и нашем договоре. И можешь мне поверить, в беде я вас не оставлю. Ингрид поверила. Первой разговор за ужином начала Лилиан. Компания за столом собралась небольшая, но вполне теплая. Джерисон, граф Иртон, во главе стола, Лилиан напротив. Миранда сегодня решила сесть рядом с отцом. Лилиан переговаривалась с Тахиром дин Дашшаром, который рассказывал о состоянии здоровья его величества, Джеймс, барон Донтер перемигивался с Мирандой, Эрик налегал на тушеное мясо. Первой, впрочем, начала разговор Лилиан. – Эрик, расскажи мне про свой клан? Эрик помрачнел. Тема была болезненная и неприятная. – Я – Хардринг. Эрик Торвсон Хардринг. Просто не люблю об этом говорить. Лиле это ровным счетом ни о чем не говорило, зато встрепенулся Джерисон.