Лиля прикинула, не наладить ли производство лакричных лепешек? Они с мамой делали в девяностые. А что? Нет лекарств, крутись, как хочешь? Может, сделать и предлагать людям? А то раскашлялись, в кого не ткни! Джес обернулся на кашель и посмотрел на мэра с выражением: «не понял, почему вы еще не там?». Барон оказался достаточно крепким. – Ваше сиятельство, это невозможно. Лилиан залюбовалась супругом. Нет, у нее так не получалось. Гримасничай, не гримасничай, но вот это потрясающее выражение: «что за шутка здесь прозвучала?» – не воспроизведешь. Джерисон вполне искренне не понял, в чем вопрос. Как кто-то смеет ему противоречить? – Объяснитесь, достопочтенный. Барон кхекнул. – Эввир и его дочь содержатся сейчас при храме. И будут осуждены, как еретики. – Мастер Шмульц и его дочь святились, – Джерисон говорил абсолютно убежденно. – Они не еретики. – Доказано, – почти взвизгнул мэр, – что девчонка – шильда! – Да неужели? – Да! Граф, это дело Храма! – Дорогой! – Лилиан захлопала в ладоши. – Как интересно! Шильда? Настоящая? – Да, дорогая супруга, – Джерисон не понял в чем восторг, но Лилиан поддержал. – Ни одной еще не видела! Можно посмотреть? – Шильда, шильда, хочу увидеть шильду!!! – взвизгнула Миранда. – Пожалейте невинного ребенка! – взмолился мэр. – Я хочу! – взвизгнула Мири на три тона повыше. – ХОЧУ!!! Еще и ножкой топнула поганка. – Ничего, альдон Роман отпустит нам этот грех, – показно вздохнула Лилиан. Мэр побледнел, осознавая уровень визитеров. Он сам век альдона не увидит, а тут так просто… им грехи отпустят? Оххх… занесло столичных птиц в тихий городок! Графу оставалось только развести руками. – Хорошо, дамы, если вам так хочется… Говорите, в подвалах Храма? Едем, дорогая. Джерисон ловко подхватил супругу под локоток Миранда подцепилась к отцу с другого бока. Видимо, мэр владел искусством нуль-транспортировки, потому что успел преградить им дорогу. – Ваше сиятельство… я прикажу доставить девку сюда? Лилиан посмотрела на Джерисона. – Милый граф, может быть, мы все же проедемся в храм? Мне требуется помолиться? Джерисон прищурился на мэра, отчаянно потеющего, и принял решение. – Графиня, я предлагаю вам сначала посмотреть на шильду, а уж потом очистить душу от возможного греха. Так будет лучше, поверьте. Мэр перевел дух. – Ваши сиятельства, позвольте предложить вам вина, или… Лилиан покачала головой. Джерисон тоже. После Анелии у него развилась идиосинкразия к разного рода угощениям. Перебьется! – Мы подождем просто так. Мэр кивнул, и предложил гостям устраиваться. И все-таки приказал принести вино. Лиля обменялась понимающими взглядами с Джерисоном. – Что-то неладно, – говорили зеленые глаза. – Разберемся, – Джерисон был полностью уверен в себе. Граф сказал, попробуйте не сделать! Лиля бы орала, ругалась, изобретала ненужные окольные пути там, где надо просто идти вперед и верить в себя. Джерисон так и поступал, и все ему верили, и повиновались. И Лиля подумала, что неплохое ведь разделение труда можно устроить? Она изобретает и занимается целительством. Супруг защищает ее интересы в обществе. Если только Джерисон согласится… Ах, ваше величество, вы мудры, аки змий. Отправить супругов в дорогу, вместе, в результате либо они передерутся, либо все же подружатся и начнут понимать друг друга. Кажется, именно ко второму варианту они и склоняются? Девушку доставили примерно через полчаса. И Лиля присвистнула. Красота? Однозначная. Представьте себе тонкое, почти иконописное лицо, с громадными, широко расставленными глазами, с черными дугами бровей и белой мраморной кожей без единого пятнышка, с небольшим свежим ротиком и тонким, красиво очерченным носом. И все это в обрамлении гривы черных как смоль волос. Джерисон тоже присвистнул. К очаровательному лицу добавлялась еще и фигура. Того самого типа, который от века привлекал мужчин. Высокая грудь, тонкая талия, округлые бедра и длинные ноги. Через прорехи в платье это было отлично видно. Равно как и синяки на тонкой шее. И… Лиля пригляделась. Девчонка была просто сломлена. А еще… За спиной выругался Гэл, который неотлучно состоял при ее сиятельстве. Выругался на своем языке, но вирманский Лиля освоила достаточно быстро. Это как русский и украинский, языки-родственники. Или как английский и староанглийский. Знаешь один – поймешь и другой. – Баб насиловать… суки. Оторвать бы им … вместе с … и в уши засунуть. Джерисон смерил вирманина грозным взглядом, но кажется, был полностью согласен. Благородный граф имел успех у женщин, но никого не насиловал. Кроме… кроме своей жены, черт возьми! «Лежите смирно, мадам, может так мне удастся что-то сделать…» Воспоминания были гадкими. И чтобы избавиться от них, Лиля поступила, как все женщины. Разозлилась. – Насиловать женщин? Какая доблесть! Сказано было едко и насмешливо. Барон аж подскочил на месте от возмущения. – Ваше сиятельство! Это шильда! Лиля посмотрела на него, как на разновидность мокрицы. – Доказательства? – Она сама призналась! – И сама кого-то изнасиловала? – Джерисон понял, что еще пара минут, и его жена глаза мэру выцарапает, пришлось вмешаться. – Сама кинулась, сама себе синяков наставила…. Какие интересные синяки, благородный граф встал из кресла и одним пальцем приподнял подбородок задрожавшей, как осиновый лист девушки. – Да, ее держали за горло. – Она сама все сделала! – взвизгнул барон, понимая, что история трещит по швам. – Сами ее спросите! – Что вы, – медом в голосе господина графа можно было королевскую поварню на год обеспечить. – Мы ничего спрашивать не будем, мы доставим сюда ее отца. И у него спросим. – Я… я против! – рявкнул мэр. Джерисон пожал плечами. – Я – граф Джерисон Иртон. Я племянник его величества. Если через полчаса я этот городишко запалю с восьми концов, я даже отвечать за это не буду. А если некий очень умный барон незадолго до этого подавится моим клинком…