– Куда, на войну!? – Ты меня не любишь! Замечательный вывод, ага! И куда у баб во время беременности мозги деваются? Все в ребенка уходят? Из дома Илья вырвался взмокший и злой, как шершень. Взять Шарукан? Да пожалуйста, лишь бы в Ас-Дархане не оставаться. Вот кому он сочувствовал, так это полковнику Савельеву, который был назначен комендантом Ас-Дархана. За полгода освобожденцы умудрились изгадить все, до чего добрались! Просто – все. Осквернение храмов? Это еще цветочки! Храмы разрушали, всю ценную утварь тупо тащили по домам, иконы… как оказывается, они отлично горят, правда, из одного монастыря сделали больницу, но словно в насмешку, лечили там освобожденцев-сифилитиков. Да, эта болезнь была весьма распространена среди них, по слухам и Пламенный тоже… того-с. Страдал. Гордо и молча. Где-то монахов расстреливали, где-то просто пинками выгоняли на улицу. Очень отличился жом Обрубок, который приказал привязать монахов в монастыре и взорвать его к растакой-то матери! Мол, где в вас верят, там вас и похоронят. Нарекать имя, венчать, погребать? Только под присмотром освобожденцев. Создали «Учетные книги», в которые всех и записывали. Понятное дело, не бесплатно… Школы тоже пострадали. Половину закрыли, во второй половине назначили комиссаров, которые должны были следить за тем, что преподают детям. Науки поделили на «торские» и «жомские», понятно, первые надо было запретить, а вторые поощрить. Но поскольку сами жомы вообще ничего не знали, разве что как пистолет разбирать, под запрет попало практически все. Кроме чистописания и арифметики. История, география, закон Божий… все пошло под запрет. А ВУЗы попросту закрыли. Зачем жому высшее образование? Вот еще глупости, это все торы придумали, чтобы вернее народ закабалить! Пострадали законы и суд. Кого-то из законников казнили, кого-то уволили, почти семьдесят человек взяли в заложники. Правда, освобожденцам это не помогло, потому что работать на них не стал никто. Освобожденцы не расстроились и организовали военно-полевой трибунал, который отличался крайней скоростью рассмотрения дел. Правда, приговор всегда был один. Виновен, расстрелять… Иногда в день приговаривали до пятидесяти человек, а один из судей обожал лично командовать расстрелами. Бравировал этим, говорил, мол, друг научил. Раньше вот сердце болело на человеческие смертушки смотреть, а сейчас не болит. Рецепт-то прост! Нацеди стакан крови из сердца человеческого, да выпей, и будет тебе спокойствие душевное. Видимо, нацедил. А вот со спокойствием промахнулся. Попался он корпусу Логинова, когда тот вошел в Ас-Дархан, а потом уж от очевидцев о его развлечениях и узнали. И как же он визжал, когда Логинов приказал его повесить. На гитарной струне, за шею, чтобы помучился, гад! Полчаса провисел, потом-таки задохнулся. Но визгу было…[15] Народ оценил и обрадовался. Городское самоуправление устранили, ввели шестичасовый рабочий день и пятидневную неделю. После чего встало все производство. От и до. Результат? Восхитителен! Больницы и школы изуродованы, доктора как-то тоже не рвались помогать освобожденцам и все делали из-под палки, или вообще сбегали. Почта и телефонная станция скончались в муках. Конюшни и скотоводства опустошили, склады разграбили, весь инвентарь раздали по рукам, и он исчез навечно, фураж тоже реквизировали, так что больше половины скота еще и погибло, а инструмент раздавали самым доверенным и надежным, считай – дуракам, лентяям и пьяницам. Так что и инструмент практически весь погиб. И вот это все Савельеву надо восстанавливать! Нет, лично Илья был согласен на войну. * * * Вечером Илью нашел дед Савва. – Тор генерал, доброго вам здоровьичка! – Чего тебе? – Так тора за вами послала. – Она мне уже все нервы вымотала, спасибо, сыт, – невежливо отозвался Илья. – Она и кается. Баба ж! Да в тягости! Ясно – дура! Илья только застонал. Но час уговоров сделал свое дело, дед Савва уговорил Илью отправиться к Маргоше. А там, слово за слово, да под водочку, да под закусочку… И как это Илья пообещал жениться? Да еще до отъезда на войну? Он и сам не понял. Но пообещал… А и верно. Чего это его сын должен ублюдком расти? Даже если отец голову сложит, все ж Маргоше и польза будет, и пенсион какой… Женюсь! Решено! Глава 9 Мимо, мимо идите! Рвите неверные нити! Анна, Россия Как в свое время Анне удалось сохранить все в тайне? И любовь, и беременность? О, теперь она отлично знала ответ на этот вопрос. Потому как она тогда никому нужна не была. Пять дочерей! Штукой больше, штукой меньше, да еще и не самой любимой штукой. А вот в доме, где все и всё видят… нет, нереально! Про Романа попросту молчим. Не будучи идиотами, водители видят и слышат многое. Но и молчат. Если не идиоты. Вот Роман и молчал. Горничным все было безразлично. Зато Роза Ильинична пригляделась к Ане, к хозяину, да и уволокла девушку к себе в комнату под явно надуманным предлогом. – НУ!? – Роза Ильинична, простите… – Бог простит. Ты мне скажи, свадьба когда? Вот что хотите делайте, что можете – говорите… есть вещи, которые просто невозможно произнести вслух! У Анны язык не повернулся рассказать женщине всю правду. Про свою предстоящую смерть. Про другой мир, про Хеллу… Пришлось развести руками. – Если Боря сможет безопасно отделаться от Лизы. Если захочет… – А ты так и будешь терпеть? Вот эту крысу? Анна подумала пару минут. – Буду. Потому что я его… люблю? Сказала и сама себе удивилась. Любит? А ведь и правда… оказывается, и так бывает? Когда ты была одна, ты была растеряна, а тебя подобрали на улице, взяли в дом, пригрели в теплых ладонях – и ты почувствовала себя в безопасности. Сначала решила отплатить добром за добро, а потом… когда это переросло в любовь? Анна не знала. Но теплую искорку внутри чувствовала очень хорошо. Вырастет она? Или придавить? С Ильей было не так. Там они полыхнули оба – в юношеской горячке, в приступе страсти… и может быть, живи они рядом, давно бы прогорели до углей. Зола бы осталась. Серая, холодная… Но препятствия – отличное горючее для любви. Вот они и горели… долго горели. А потом смерть накрыла пламя холодным белым снегом. И Анна начала все с чистого листа. Она видела Бориса всяким. Радостным, утомленным, раздраженным, расслабленным… а вот счастливым практически ни разу. И ей очень захотелось, чтобы этот серьезный и очень усталый мужчина хоть иногда улыбался. Добилась.