Цветники, стоянка, асфальт везде ровный, гладкий… покрашенные скамейки, грамотно сделанные навесы над крыльцом и перила, урны для мусора и несколько беседок… Хм. А ухоженный дворик. Ирина подумала пару минут – и позвонила… да-да, именно в первую квартиру. – Добрый день. – Добрый… – Скажите, а домком в какой квартире живет? – Сто шестнадцатой. – Спасибо. Туда Ирина и направилась. Если домком так ухаживает за домом – однозначно он должен всех знать. Открыли Ирине почти сразу. – Добрый день?.. – Добрый. Участковый уполномоченный, лейтенант полиции Алексеева Ирина Петровна. – Приятно познакомиться. Элина, можно – Эля. Что случилось? – Нет-нет, не переживайте, ничего страшного, – заверила Ирина. – Вы – домком? – Я, да. А что? – Ничего страшного. Так получилось, мне надо поговорить с вами о Сухаревых. Вы их хорошо знаете? – Со мной? Ирина даже растерялась от интонации вопроса. Звучало так, словно Эля была последней, кого стоит расспрашивать. – Вы ведь домком, вы должны тут всех знать. Разве нет? – Да. – Тогда что не так? – Я думала, вы со мной хотите поговорить по жалобе от Сухаревых, – честно призналась Эля. Ирина помотала головой. – Простите, не понимаю. Жалоб не было, это точно. Может, вы объясните? – А, чего тут объяснять. История несложная… Эля была домкомом уже третий год. Как так вышло? Замуж она вышла. За-муж. Раньше домкомом был дед ее мужа, но старичку было уже под девяносто лет, понятное дело, коммунальные платежи росли, ЖЭК наглел, в доме ничего не ремонтировалось и не делалось… Соседи ругались. А тут еще Эля забеременела. И пришлось уйти с работы. Это на словах у нас защищаются права беременных. На деле – уволить можно любого, и без выходного пособия. Элю так и уволили. Что ей оставалось делать? Сидеть дома и плакать. Муж, конечно, успокаивал ее, говорил, что малыша прокормим, не переживай, но Эля все равно расстраивалась. А тут слег дедушка. Зима, мороз, много ли ему надо… И – как на грех! Прорвало трубу! Требовались срочные работы, откачивать воду из подвала, наблюдать за сантехниками, строить их, потому как есть сантехники, а есть свинтехники. Вот Эле в тот момент встретились именно вторые. Которые птица гордая, не пнешь – не полетит. Эля, вообще, не маменькина дочка, характер у нее есть. А еще ее отец – прапорщик. Дальше – догадываетесь? Ага, вот именно. Словосочетаний Эля знала много, самых разных, но неизменно емких и доходчивых. А беременность… Кто не в курсе – в это время у самой милой из женщин необратимо портится характер. А с мужем скандалить не хочется, а родственников жалко… В случае Эли козлами отпущения стали сантехники. Час пронаблюдав за их потугами на ничегонеделание, Эля взвилась, и по двору понесся мат животворящий. Хорошо бы к нему еще и пенделя добавить, но беременность таких вольностей не предусматривала. Эля в емких непарламентских выражениях, не стесняясь, объясняла, кто такие свинтехники, откуда они вылезли и где закончат, если не начнут работать. Откуда она знала, что надо делать? Так дочка прапорщика! Не имела она шансов вырасти белоручкой, отец дома всю сантехнику сам делал, и девочка отлично знала, что и куда надо тыкать. Отвертка? Гаечный ключ? И что? Тоже мне, проблема века – гайки завернуть. Так и началась Элина работа. Она перетряхнула документы, побрехала с жилконторой раз, потом два, потом перекрыла крышу на доме, потом переделали проводку, заасфальтировали двор… а что? Есть в квитанции графа: содержание и ремонт жилья, есть. Так вот, если не следить за этими деньгами, то вы можете рассчитывать на содержание и ремонт жилья – владельца жилконторы. Пригляд, учет и контроль, вот три кита, на которые должен опираться дом. А если домкому сто лет, или его нет, или он пьет, или в сговоре с жилконторой… Намек понятен? Ровно через полгода Эля стала кошмаром своего ЖКХ. Она входила туда, как к себе домой, требовала, добивалась – и получала свое. А почему нет? Она для своего ребенка дом благоустраивала, не для чужого! А если и другим хорошо будет, так что с того? Делай добро – и бросай его в воду, а уж оно вернется. Зарплата ей капала, конечно, и работать можно было спокойно, график-то свободный, сидеть с девяти до пяти нигде не надо. И еще – Эле просто понравилось. А еще понравилось соседям. Теперь у Эли в ведении три дома. Больше она не возьмет, ей и этих хватает, но дома все благоустроены, а девушка думает, что бы еще хорошего сделать. Ирина кивнула. Молодец, конечно. В подъезд войти приятно, занавески висят, окна пластиковые, на каждом этаже цветы, на площадке между четвертым и пятым этажом – столик и два стула. Площадка курильщика. Она в каждом подъезде есть там, где никому не помешает. Скажем, на пятом этаже живут курильщики. Вот им удобно. А вниз дым не идет. Условие – купить пепельницу с крышкой, чтобы окурки не воняли, и проветривать. Люди выполняют, чего нарываться? Но и на солнце есть пятна. В случае Эли это были восемь семей на три дома. Если учесть, что в каждом доме сто двадцать квартир – это немного. Меньше одного процента. Но какой же этот недопроцент вонючий и противный, кто бы знал? Легальная оппозиция, которую Эля, ехидно улыбаясь, звала «попозицией». Что такое оппозиция? Это когда критикуют много, а делают мало. Элю критиковали регулярно. Эля такая, Эля сякая, Эля кладет деньги себе в карман, хотя бухгалтерия в ее случае была полностью прозрачна, просто без вариантов, любой мог взять калькулятор и все пересчитать… ладно! Шансы есть всегда! Но Эле это не нужно. Она сама зарабатывает, муж зарабатывает, родители помогают… и чего? За копейки совесть продавать? Да овчинка выделки не стоит! С этим Ирина согласилась, поглядев на Элино обручальное кольцо. Бриллиантик в нем был заметный, красивый, цветной… недешевое удовольствие. – Понятно. Сухаревы – одна из этих семей? Эля кивнула. Грустно так… – Ну да. А как началось… когда Гоша на мне женился… Эля выходила замуж по любви. И все у них с мужем было ладно и складно… до определенного времени. Сухаревы… Да, так вышло – Сухарева Марья Михайловна была влюблена в ее мужа.