Пробуждение лорда и графского наследника, между прочим, было очень неприятным. Голова разламывается, в горле сушь, подташнивает, да еще и руки-ноги болят. Впрочем, последние – по причине… Дыбы?! Да. Именно на этом гуманном приспособлении Эдвард себя и обнаружил. И тут же попробовал возмутиться. – Что происходит?! Я – лорд… Удар получился знатным, только зубы лязгнули. Откуда он взялся, этот громила в кожаном фартуке, который небрежно съездил милорду в челюсть? – Молчи, холоп, покуда государыня говорить не позволит. – Да я… Второй удар, под ложечку, выбил из милорда остатки снотворного вместе с желчью. А пока он хрипел и прокашливался, в поле его зрения вступила женщина. – Очнулся? – Как есть очухался, государыня. В разум пришел. – Я смотрю, сразу возмущаться начал… Эдвард заледенел. Слишком хорошо ему было известно, кого могут назвать государыней в пыточной камере. Только одну женщину на Руси. Про́клятую царевну. – Прикажете, государыня, его от наглости железом полечить али веревку подтянуть? Так это мы быстро… – Палач явно не лебезил и не заискивал. Эти двое общались так, будто уже работали вместе. И сейчас два хищника обсуждали, как удобнее жрать его, Эдварда, тушку. С какого конца, как свежевать… – Надо подумать. Иголки под ногти у тебя остались? – Так я их с прошлого разу и не прокалил… – А это не страшно. Он и некаленым рад будет, – царевна усмехнулась. – Ну что, графенок? Поговоришь со мной добром, али железом спрашивать будем? Английский у нее был, кстати, очень хорош. Только с легким таким горловым рычанием. Эдвард понимал, что все плохо, но это же не повод сдаться? – Меня будут искать! Мой король… – С радостью тебя похоронит. Вот беда-то, гулял англичанин по нашим улицам да татям попался. А уж что они с добрыми людьми делают – и сказать-то страшно. Мало не на части режут. А то и на части, чтобы убедиться, что пойманный ничего ценного не проглотил. – Вы… – Я, мальчик. И ты. Только я твоих родных не травила… Пока. Спектакль удался на славу, хотя не больно-то и спектаклем был. И с палачом Софья уже работала, и насчет иголок не шутила, и готова была сама применить их к тому, кто лишил ее сестры. Тварь! Просто не хотелось на будущем трупе слишком явных следов пыток оставлять. Его ж еще обратно подбрасывать. Поэтому, и только поэтому (ну и потому, что исполнитель – лицо не главное, главное – заказчик) Софья решила потратить свое время. Да и репутация – великая вещь. Грех не попользоваться, если о ней столько жутких слухов ходит! И, глядя в безжалостные темные глаза, лорд и будущий граф начал колоться, как сухое полено. До всяких конвенций оставалось еще несколько веков, о добродушии и милосердии эта женщина определенно не слышала, да и то сказать, убей кто его сестру… Эдвард уверился, что выбор у него между быстрой и медленной смертью – и только. То, что выбора нет, он не понимал. А еще не понимал, что Софья многое знает о политике Англии. Так что Томас Осборн, граф Дэнби, тоже не прошел мимо ее внимания. Как и герцог Лодердейл. Спустя четыре дня тело Эдварда подбросили в Немецкую слободу. Чем очень сильно расстроили бедного представителя Московской компании. Ибо в таком виде… Без пальцев как на руках, так и на ногах, со вспоротым животом и следами ожогов… Определенно, он мучился перед смертью, но… это дикая Русь. Попался разбойникам – вот и получил. Говорили ж не ходить при золотых украшениях! Или хотя бы с охраной… Ох, горе-то какое! * * * Спустя две недели Софья вызвала протопопа Аввакума. И святому отцу досталось вдоль и поперек. «Текло» действительно от Феди. Точнее – из его окружения, от сочувствующих Медведеву и Полоцкому. Все-таки Полоцкий был той еще змеюкой в сиропе. Пока докопаешься до истины – всласть сахара нахлебаешься. Вот кое-кто и хлебнул лишнего. Он же духовников обрабатывал, тех, кто имеет власть над умами и душами. И ведь не со зла, нет! Просто поделились пару раз с друзьями, те – еще раз, ну и… дошло что не надо куда не следует. Аввакум краснел, бледнел, багровел – и клялся, что он их всех! Библией по башке до полного просветления! Софья с чистой душой спихнула ему список сочувствующих и попросила, чтобы им нашли дела поважнее, чем сплетничать. А то ведь языки без костей – они для бабушек у колодца хороши. А священникам такое и не к лицу. Зная протопопа и зная его дружбу с Патриархом – найдут. Еще как найдут! Федор так об этом разговоре и не узнал. Он вообще был сильно занят. Молился за душу невинно убиенной Екатерины. У Шан бесилась, но что можно было сделать? Смерть сестры – это вам не кошка сдохла. Какие уж тут свадьбы… Теперь оставалось учить Машку испанскому, а Феодосию, покамест, шведскому языку. Или немецкому тоже? Софья сильно подумывала насчет Курляндии… Алексей и так оторвал от шведов что им надобно, а отправлять сестру туда, где русских будут ненавидеть всеми фибрами души, – стоит ли? Уж точно не Феодосию, слишком добрая она девочка. Присмиревшие сестренки покорно учились. Пришло письмо от Илоны Зриньи. Чисто теоретически она согласилась на браки, только надо решить, кого и с кем. Либо Наталья отправлялась в Венгрию, а дочь Илоны – в Польшу. Либо – наоборот: Ферек женится на полячке, а Юлиана едет на Русь. К Владимиру. Софья решила обдумать оба варианта на досуге. Если все получится, будут у нее в меру сильная и зависимая Польша, сильная и зависимая Венгрия, ну и злая и завистливая Европа. Ну и пусть… Начнем все равно с дона Хуана. У нас, в Испании…[10] Куда вы денетесь? Будет и «у нас», и «в Испании». * * * Когда началась перестрелка, дон Хуан насторожился. Когда послышался шум боя – едва не взвыл. Да что ж такое?! Куда этих турок опять понесло?! Опять его кто-то перезахватывает?! Сколько можно?! Теперь опять излагай легенду, ищи общий язык, договаривайся… И не факт, что к веслу не прикуют! Твою ж… Ругаться в Испании тоже умели. Когда крышка трюма открылась, он всмотрелся. Свои? Нет? Спрыгнувший в трюм человек меньше всего походил на европейца. Не лицом, нет. Но одежда, прическа… Широкие штаны, бритая голова с клоком волос на темени, сабля в руке, с которой кровь капает. – А тут кто? Язык тоже был незнаком. Дон Хуан попытался развести руками и ответить по-испански. – Простите, не понимаю… Его понимать и не собирались. Отцепили и потащили наверх. На палубе в лужах крови то там, то здесь валялись турки. Приятное зрелище. А вокруг галеры кружили мелкие кораблики. Вот на один из них и переправили благородного дона. – Кто таков?! – Простите, не понимаю… Высокий русоволосый мужчина с короткой бородкой прищурился. И заговорил по-французски: – Qui est-ce?[11] Вот этот язык дон Хуан понимал. Хотя акцент был такой, что страшно и сказать, понять друг друга было можно. – Маркиз Мануэль Алькансар. Испанский дворянин, был захвачен в плен. – Степан Разин. Русский князь. Что ж, считайте себя моим гостем, дон Мануэль. Дон Хуан поклонился. Как смог, цепи мешали. Князь Стефан нахмурился. – Снять кандалы. У меня на корабле в цепях не ходят. И перевел для дона Хуана: – Идите за моим человеком, с вас снимут цепи, дадут поесть и переодеться. Потом поговорим. Надо еще сжечь… Кивок на галеру был более чем выразительным.