А что? Она дала понять всем, кто подслушивал, что она думает, молится, в растерянности… чуть не сорвалась на служанку, но вовремя одумалась. А теперь – да, можно и прогуляться. Это правильно. * * * Обычно Адриенна спрашивала, куда она идет, а Джованна рассказывала. Предостерегала иногда, чтобы девушка, к примеру, на скотный двор или на псарню не забрела, но в этот раз было чуточку иначе. Джованна выбирала направление. И Адриенна послушно шла за ней. Куда? Судя по всему, куда-то в старую часть дворца. По направлению к старой башне. Коридоры, повороты… выбраться отсюда Адриенна не смогла бы и под страхом смерти! Разве что в окно выпрыгнуть – и по саду? А вот Джованна шла вполне уверенно. Тоже понятно, она здесь не один день ходит, может, и не один год. Поворот, еще один… – Старая картинная галерея. Там портреты, которые не надо бы видеть, – подсказала служанка, окончательно выбирая сторону. Она еще об этом не знала, но уже определилась. И Адриенна все поняла. – Я смогу открыть дверь? – Не знаю, дана. Засов есть, он вроде как не тяжелый. Помочь вам? Адриенна качнула головой. И сама вытащила металлический ржавый брусок из петель. – Он не особенно грязный. – Так дворец же, дана. И здесь убирают, и внутри убирают… обычно сюда посылают тех, кто наказан. – Почему? Из-за грязи? – Да какая там грязь. Нет, просто неуютно тут… А вот Адриенне как раз было уютно и спокойно. Она толкнула нещадно заскрипевшую дверь и вошла внутрь. – Сейчас, дана. Я только свечу зажгу… Но Адриенне свеча не требовалась. Ей хватало падающего откуда-то сверху рассеянного света. Падающего, выхватывающего из темноты лица… сколько же их! И какие лица… Мужские и женские, молодые и старые, иногда детские личики – и все на один вид. Светловолосые и темноволосые, высокие и низкие, но все… Все правители, все мужчины, кто носил на голове корону, все были с одинаковыми сапфирово-синими глазами. Яркими, пронзительными… Быстро забилось сердце. – Сибеллины, – шепнула Адриенна. Ее предки. Под портретом были даты, и Адриенна легко нашла последнего правителя. Вот он, совсем молодой мужчина, улыбается, а глаза грустные… знает о своей судьбе? Горюет о разлуке с любимой? Он ведь не смог жениться, не смог признать ребенка… почему? Наверное, она никогда этого не узнает. Непонятно. Вот его отец, его мать… ну хорошие же люди, даже по портретам видно. Он – статный и синеглазый, она рядом – тоненькая, словно веточка, каштановые кудри по плечам… А сын – весь в отца. Нет, не похоже, что тут дело в родителях, может, тут как с эданной Ческой? Король должен жениться на невинной девушке? Адриенна положила себе расспросить об этом дома падре Санто. И шагнула дальше. Туда, где на портрете была изображена единственная синеглазая женщина. Единственная… Черные волосы, синие глаза, точеное лицо… знакомое. Откуда она ее знает? – Вы – одно лицо, дана, – тихо подсказала Джованна. И с этим было сложно спорить. Тот же тонкий нос, тот же высокий лоб, те же острые скулы, словно лицо сужается к подбородку, да и сам подбородок – острый, упрямый… лицо женщины на портрете было именно таким. – Свобода. Ветер. Хаос… – Вы такая лет через десять будете, дана. «Если доживу, – повисло в воздухе. – Если. Доживу». Но вслух Адриенна ничего говорить не стала. Вместо этого она коснулась руки нарисованной женщины. – Интересно, какая ты была. Не кто, историю я знаю. А вот – какая? – По всему видать – властная дама, – пробормотала Джованна, но тихо-тихо, чтобы не отвлекать девушку. Да и не получилось бы ее отвлечь. Синие глаза смотрели в синие глаза. И не было здесь и сейчас Адриенны. Было только синее-синее небо. Кто сказал, что у них глаза цвета сапфира? У них глаза цвета неба… Того самого, чистого и неистового, которое видят только птицы. Только те, кто без опаски смотрит на солнце. Только там. В самой его вышине. И черты лица у женщины тоже птичьи. И руки… И даже платье – серебро нижнего платья и тяжелая черная ткань верхнего… – Как ее звали? – Моргана. Ее звали Моргана. Адриенна молча кивнула. – Я бы назвала свою дочь Морганой… Но кто позволит? И все же, все же… казалось девушке, что на платье Морганы узор из вороньих перьев, что она сейчас шевельнется, встряхнется – и сорвется с портрета черная птица, с криком вылетит в окно. Потом стали видны и другие детали. Черные косы, уложенные в тяжелый узел на затылке, убранные от лица – правильно. Такое лицо нельзя закрывать. Яростная королева, гневная, неистовая, готовая на все для своих близких. Тяжелые браслеты на руках – кованое серебро или?.. Ударишь таким, и добавки не понадобится. И на пояс из металлических колец так и просится клинок. И что блеснуло в черных ее волосах – рукоять кинжала? И кольцо на пальце. То самое? Адриенна кивнула своим мыслям. Да, это было то самое кольцо, которое показал ей отец. И девушка знала: вернувшись домой, она его наденет. И не снимет. Это – ее наследство! Она его… приняла? Но когда? И все же, все же… дома у нее еще не было ощущения, что она имеет право на кольцо. Дома – не было. А сейчас она чувствовала, что наденет кольцо – и оно станет ее родным. И никак иначе. – Есть еще один ее портрет. Адриенна с трудом отвела глаза, и посмотрела туда, куда показывала Джованна. И снова ахнула. Та же женщина? Или не та? Ее лицо, ее глаза, ее улыбка и платье, ее кольцо… все – ее. Но какая же она здесь… другая! Здесь она была изображена рядом с супругом. И дети, которых они обнимают, мальчик и девочка. Но почему так?! Что тебе было в этом короле? Что ты в нем нашла, что увидела? Моргана, ответь!