Может быть и такое. Его величество словно специально искал глазами СибЛевранов. Нашел – и улыбнулся. – Дан Марк, дана Адриенна, следуйте за мной. Пришлось кланяться и следовать. А куда деваться? Слово короля – приказ для подданного. * * * Красивая трапезная легко вместила и большой стол, за которым расположились восемь человек, и еще два десятка придворных вдоль стен. И кто бы сомневался: – Садитесь рядом со мной, Адриенна. Я хочу, чтобы вы скрасили мой завтрак беседой. – Воля вашего величества – закон, – сверкнула глазами девочка. И подумала, что сплетни пойдут… и пусть! Она не делает ничего предосудительного! И ее отец тоже здесь, и тоже за столом, правда, не рядом с Риен, а на другом конце стола, но все-таки. – Адриенна, на правах хозяина я хочу представить вам сотрапезников, – любезно улыбался король. – Дан Анджело Санторо – мой духовник. Личный. Дан Анджело сразу не понравился девочке. Вот бывает же такое… хоть и назвали человека в честь ангела, но не уточнили – какого именно? Может, там Люцифер отметился? До чего ж неприятная личность! Лицо красивое, этого не отнять, но какое-то желчное, что ли? Словно у него под носом, простите, тухлятиной намазали или чем похуже, и он постоянно это нюхает и нюхает, и так уж ему, бедному, противно… На Адриенну он смотрел точно так же. Словно на кучку лошадиного навоза. Девушка стесняться не стала и улыбнулась ему милейшим образом. А что? Она еще в детстве поняла: людям, которые тебе приятны, надо улыбаться. А неприятным так и вдвое больше. Пусть побесятся. – Дан Бенвенуто Брунелли, мой казначей. Добродушных казначеев не бывает. В принципе. А то бы Адриенна и поверила. Вот никогда не скажешь, что этот милейший, весь такой уютный и кругленький человек – казначей! На пекаря похож, и даже пахнет от него приятно – корицей, свежим хлебом… Но казначей же! И, приглядываясь, постепенно многое о нем понимаешь. Хоть его глаза и похожи на изюминки, хоть улыбка у него и мягкая, и добрая, и волосы смешно зачесаны набок, чтобы скрыть лысину, а все равно… это не булочка. Это пушечное ядро, которое кто-то хлебушком облепил. И характер у него соответствующий. – Дан Микеле Баттиста. Министр. – Как приятно видеть столь очаровательную юную дану. Адриенна вежливо улыбнулась. Дан Микеле ей понравился. Нельзя сказать, что он красавец, нет. Лет пятидесяти, седой, худощавый, улыбчивый… черты лица неправильные, нос искривлен, во рту половины зубов нет, но в то же время… Он – не злой. Вот как хотите, а он не злой. – Дан Андреас Альметто. Канцлер. А вот тут уже не понравилась Адриенна. Канцлер – среднего роста, плотный мужчина лет сорока – смотрел вопросительно. Словно оценивал – а почему это ты, девочка, сюда допущена? С чего такая честь? И на ее отца смотрел так же вопросительно. Ничего не говорил, понимал, что король вопросов не одобрит, но смотрел. – Дан Бонифаций Виталис. Придворный медик. Придворный медик был уже в преклонных годах. Но смотрел тепло, улыбался добродушно… Адриенне он в целом понравился. И его ясные серые глаза, и морщины, которые складывались в хорошую теплую улыбку… это в юности у нас то лицо, которое даровал Господь. А в старости – то, которое мы сами себе заработали. Хмурился ты или улыбался, злился или радовался – сразу будет видно. Как нос, так и нрав не спрячешь. И если человек в старости похож на доброго волшебника, явно в юности он не был гадом. Адриенна улыбнулась ему в ответ. – А это дан СибЛевран. И его дочь Адриенна. Они мои гости. Сказано было ясно и увесисто. Даны поняли намек и радушно заулыбались. Да-да, никаких вопросов! Для знатнейших людей королевства, которые более иных приближены к королю, это такая честь! Сами СибЛевраны… они – кто? Неизвестно? Ну и не важно! Если король сказал – значит, честь! И точка! Глупой Адриенна не была. Двенадцать лет – официальный возраст согласия на брак, тут поневоле поумнеешь. И если его величество соизволил их пригласить и усадить за стол со своими ближайшими сподвижниками… кто-то в этом сомневается? В министры, духовники, казначеи, канцлеры и так далее не берут людей, которым не могут доверять. А СибЛевраны сидят с ними за одним столом. Зачем? Если бы речь шла о казни или о тюремном заключении, в этом представлении не было бы смысла. Значит, что-то другое. Только вот что можно от них получить? Адриенна преисполнялась мрачных подозрений. Но на вопросы отвечала вежливо, улыбалась вполне мило, и к концу трапезы все собеседники были уверены, что дан Марк – обычный провинциал, а его дочурка – очаровательное существо. В меру безмозглое, как и все юные даны, в меру полезное, главное, чтобы умный мужчина ее направлял и объяснял, что надо делать. Потом его величество решил, что трапеза закончена, и удалился работать. А Адриенне уйти не удалось. Ее атаковал дан Санторо: – Дана СибЛевран, надеюсь, вы уделите мне немного своего времени? – С позволения моего отца, дан Санторо. – Можете обращаться ко мне «ваше высокопреосвященство», – приосанился дан. – Да, ваше высокопреосвященство. – Дан СибЛевран? Вы не возражаете? – Верю, что с вами моя дочь будет в безопасности, равно как с родным отцом. Дан Санторо поморщился. Но кивнул и предложил Адриенне руку. Сегодня кардинал был одет в светское платье, разве что темных тонов. Красная шелковая рубашка выбивалась из разрезов на рукавах скромного темного дублета, зато гаун, наброшенный сверху, был отделан мехом какой-то зверушки… соболя? Да, похоже. И застежка из рубина размером с ноготь большого пальца тоже стоит дорого – такое сочетание скромности и роскоши. Забавно. Адриенна улыбнулась кардиналу. В меру доверчиво, в меру наивно. – Ваше высокопреосвященство?.. – Давно ли вы были на исповеди, дана СибЛевран? – Перед отъездом я исповедалась падре Санто, – улыбнулась Адриенна. – Не хотите ли прийти ко мне на исповедь, дана? – За время поездки я не успела нагрешить. – Девочка продолжала улыбаться. Хотя «держать лицо» становилось сложно. Слишком уж пристально смотрел на нее кардинал. – Об этом до́лжно судить не вам. – А кому же? – Богу! – значительно воздел узловатый палец вверх кардинал. – Конечно, Ему видны все наши деяния, и он оценивает помыслы наши, – тут же согласилась девочка. – Тогда завтра я жду вас на службу и на исповедь, дана СибЛевран, – кивнул кардинал. Адриенна развела руками. – Поймите правильно, ваше высокопреосвященство, Бог властен над моей душой, но на земле его наместник – монарх. И если у его величества будет иное решение… Кардинал скривился. Видимо, связываться с королем ему не хотелось. Или он догадывался, что скажет его величество. – Тогда я имею право принять вашу исповедь здесь и сейчас, дана[10]. Адриенна огляделась. Дворец кардинал знал намного лучше Адриенны. И сейчас они стояли в каком-то пустынном коридоре. Несколько шагов – и вот балкон. Интересно… Или их кто-то подслушивает, или это инициатива кардинала. Отказываться нельзя в любом случае. Так-то Адриенна с удовольствием треснула бы его по ноге и удалилась, обложив в три ряда. Но если нельзя… Нельзя, к сожалению. Адриенна опустила глаза и опустилась на колени. Поцеловала пастырское кольцо с рубином и вплавленным в него золотым распятием, подсунутое ей под нос. – Я, Адриенна СибЛевран, открываю свою душу перед Господом, ибо согрешила я делами и помыслами, и грехи мои неисчислимы перед Богом. Формула была затвержена давно. Падре Санто хоть кардиналом и не был, но поди отвяжись!