Служитель достает белейшую салфетку, подтыкает под воротник, чинно берет вилочку и нож, усаживается поудобнее, чтобы вкушать, не отрываясь на мелочи, поднимает серебряную крышку… – Сгинь!!! Нечистая!!! На блюде нагло расселась небольшая серая крыса. Жирная такая, самодовольная, прямо на куропатках в нежнейшем соусе с паштетом а-ратель… Брошенная вилка результатов не дает. Служителю даже кажется, что зверюшка ухмыляется, скалится злорадно и как-то очень по-человечески… А больше ему ничего и показаться не успело. Это для человека закрытая дверь – препятствие. Крыс оно и на минуту не задержало. Они выползают из всех углов, бросаются на служителя, лезут по нему, впиваются… И не вспоминает светлейший Аламон в этот миг ни о магии, ни о вере… Куда там! Он просто кричит. Сначала. Пока острые крысиные зубки не впиваются в язык, а одна из крысиных теней не сгущается, став странно похожей на громадную крысу в короне. Крысиный король собирает свою добычу. И каждая жертва делает его сильнее. Он напитался нищими, сожрал тела и только тогда сунулся в Храм. И то… Храм – иному Храму и рознь. Там, где молятся с верой, а молитвы принимают с почтением, там и его сила невелика. А коли служитель плох, так и Храм нехорош. И падет он легко и весело. Что и произошло. Никто в столичном Храме не уцелел в эту ночь. Ни один человек из тех, кто носил храмовую рясу. Крысы были безжалостны и неумолимы. Они торопились собрать жатву для своего короля. Кто-то, конечно, погибал, но серые зверьки этого даже не замечали. Они служили. В этом было их счастье, в этом была их жизнь. Жизнь и сила Крысиного короля. * * * Иннис месила тесто, когда истерически звякнул колокольчик на калитке. Звякнул и упал, оборвавшись. Неподходящее занятие для графини? А знаете, как успокаивает? А надо… Вот что делать, если высокородная графиня проревела чуть ли не до утра и сейчас щеголяет экзотической красноглазостью и красноносостью? Плохо ей без Алекса, тоскливо, больно и тошно. Понятно, что он должен был уходить, он же демон, но… Ну почему он ушел?! Разве ему было здесь плохо?! С ней?! А храмовники… да гори они ясным пламенем! Иннис вспомнила, как Алекс злился после беседы с Доверенным. Ну да, пока не рядом с ними – их ничего и не взволнует! Лишь бы денег с верующих состричь! Да даже если бы Алексу нужно было для поддержания формы каждый месяц жрать по одному храмовнику, Иннис бы и слова не сказала! Лишь бы оставался рядом! Лишь бы смотрел своими ясными глазами… Лишь бы… Ну, вот как ее угораздило влюбиться в демона?! И ведь болит… Иннис отчетливо сознает, что болеть будет и дальше. Да, практичной частью сознания она понимает и принимает слова тетушки Меди. Рано или поздно боль утихнет, она встретит другого мужчину, выйдет замуж, а уж когда дети пойдут… Рано или поздно, так или иначе… БОЛЬНО!!! – Иннис!!! Мама!!!! В кухню влетела Тиррима, но в каком виде?! Иннис даже забывает о своих переживаниях. Девчонка стала седой, как смерть, глаза, казалось, сейчас выпадут из орбит, руки дрожат, лицо в красных пятнах… – Мама!!! – Доченька!!! Тетушка Меди оказывается рядом, словно из воздуха соткалась. Мамы всегда своих детей услышат – если они настоящие мамы. Тиррима бросилась ей в объятия и разревелась так, что Иннис чувствует себя ущербной. Она по Алексу так не плакала, а это… Это была смесь стона, воя и визга, щедро орошенная слезами. – Что случилось? – Муся умер!!! Иннис проглатывает жестокое «раньше бы» и страдальчески икает. Запивает водичкой, чтобы легче прошло. Вот так… Теперь успокоить девицу, напоить чем покрепче и выслушать, что ж там такое? Успокаивать пришлось долго, да и поить не вином, а виноградными выморозками, но через час с хвостиком захмелевшая Тиррима таки рассказывает об увиденном. Спотыкаясь на каждом слове, заикаясь, вздрагивая… Иннис слушает со смешанными чувствами. С одной стороны – страшно же! Вот так, когда крысы… Ну да, она хоть и графиня Андаго, только визжала бы не хуже Тирримы. И с черными волосами пришлось бы попрощаться – поседела бы точно. И заикаться бы начала… наверное. Тиррима не начала. Она до утра пролежала на полу в Храме – лекаря позвать надо, мало ли что она там себе отморозила! – а когда очнулась, встала и пошла к себе. А там… Муся… Она его сразу узнала, по колечку. И медальону. И пряди русых волос на обглоданном черепе. А больше ничего для опознания и не осталось. Крысы были голодны. Тиррима завизжала и пустилась наутек. Домой, естественно. Туда, где добрая мама, где встретят, примут, поймут, обогреют и погладят по головке, а то ж! Тетушка Меди этим и занялась. А Иннис накинула шаль и отправилась за лекарем. Лучше – за магом жизни, был такой в пределах досягаемости. Брал, конечно, втридорога – драл, а не брал, но зато и лечил хорошо. А тут… Тут ведь и мозги поправить надо, и здоровье… Иннис медленно шла по улице и думала, что Алекс – чудо. Именно поэтому он не побоялся ее оставлять на произвол храмовников. Она-то вчера не подумала, а он – наверняка. Если это не его рук дело – с крысами – пусть ее налысо остригут! Сейчас всем будет не до расследования – отбиться бы. Кстати, а почему никто не звонил в колокол, не звал народ на помощь? Неужели всех сожрали во сне?