– Я же уже… – Ну да. А сейчас? – Тоже, – даже не задумалась Селия. – Ты хочешь, чтобы он ушел из твоей жизни? – Нет. – Ну и? Сели, тебе без него плохо, ты не хочешь, чтобы он ушел из твоей жизни, ты готова его защищать даже ценой своей шкуры… ты уверена, что это не любовь? – Ну… я же твои романы тоже читала. – И? – не удержалась Анна-Лиза. – «Ее сердце стучало так, что громовые удары отдавались в комнате часовым боем…» – У девушки порок сердца, это бывает, – кивнула блондинка. – Еще что? – «Ноги подкашивались, голова становилась то легкой, то невероятно тяжелой, все тело налилось свинцом…» – Точно, порок сердца, все симптомы, – еще раз кивнула блондинка. – А может, и еще какие болячки. – «Она не могла даже слова сказать от смущения, глядя на лицо мужчины…» – Серьезно? Жестами изъяснялась? – Н-нет… кажется, дальше там по тексту слова были. Анна-Лиза хохотнула: – Ну так? Какие еще признаки? – Если в общем – смущение, нервозность, изменение самочувствия, резкое поглупение или, наоборот, поумнение… Анна-Лиза закатила глаза: – Сели, ты физически совершенно здорова. Что ты предлагаешь – резко заболеть? – Анни, в твоих книгах все это – признаки влюбленности. – И что? Даже простудой все по-разному болеют. А уж любовью… Селия покачала головой: – Ты считаешь, что я его люблю? – Сели, милая, – голос Анны-Лизы был непривычно мягким. – Ты из нас троих самая рациональная и серьезная. Подумай сама, как может выглядеть твоя любовь? Ты не так легкомысленна, как я, не так импульсивна, как Линда. Ты ко всему подходишь очень серьезно. Так почему твоя любовь должна выглядеть, как в романах? – Я об этом не думала. – Так подумай. Мы все разные, и любим по-разному, и выглядит это по-разному… есть люди, которые приносят избраннице под окно корзины с розами, а есть те, кто смотрит на девушку и предлагает одеться, чтобы она не замерзла. Кто-то дарит бриллианты, пуская пыль в глаза, а кто-то не подарит золота, нет у человека на это денег. Но встанет ночью к ребенку, принесет тебе воды, когда ты заболеешь… Мы разные, Сели! Нельзя всех стричь под одну гребенку, кстати, не самую ровную, а потом удивляться, что все не так. Конечно, не так! – Ты стала мудрой, Анни. – Сели, ты говоришь глупости. – В кои-то веки? – Конечно! Подумай сама, вы с Линдой набиваете свои шишки самостоятельно, а я – на чужом опыте. И в доказательство Анни помахала новой книжкой, которую ей привезла Селия. – Розабелинда? – Ага… хорошо пишет! – О чем? – Я этот роман еще не читала. – А прошлый? – О том, как несчастный граф влюбился в инистую деву. – Извращенец. Он себе ничего не отморозил? – Она потом растаяла… – В процессе? Мм… любви? – И оказалась огненной. – Отмерзло или поджарилось – неважно, но детей там точно не будет. – Язва ты, Сели, все опошлишь! – На том стоим, – согласилась подруга. Возвращался Грон, и приступ откровенности следовало прекращать. – Ну что? Ждем? Анни коснулась кошелечка. Открыла, посмотрела на лист бумаги. – Можно не ждать. Готово? – Да. – Тогда я начинаю напитывать линии. – Валяй. Селия отошла в сторонку, чтобы не мешать. Огненная и водная магии антагонисты. Они способны работать вместе, но не слишком долго. А если речь идет о том, чтобы напитать магией символ, Селии лучше не мешаться у Анны-Лизы под ногами. Куда ей, с ее пятью единицами? И конфликт сил может случиться… ждем! Линии треугольника и руны в нем начинали медленно светиться, пульсировать, и в такт им зашумели горы. Дрогнули. Загудели протяжно и насмешливо. Нахальные девчонки! Но… дорогу все же открыли. Глава 2 Не кабинет. Каминная. Небольшая, роскошно отделанная комната. Как легко догадаться, громадный камин, облицованный не модным мрамором и не пафосными фарфоровыми изразцами, а солнечным камнем – авантюрином. Золотисто-рыжим, уютным, очень теплым и домашним, Искры пламени отражаются от камня, и камин словно окутывает теплое облачко золотистого сияния. Уютное, спокойное и бережное. Не ранящее глаза, не раздражающее, а очень домашнее. Теплое и ласковое. Светло-коричневые тона обивки кресел и дивана, темно-коричневый паркет и такой же здоровущий пушистый ковер, бежевые стены и бежевые же шторы. Очень уютная комната. Очень мужская. Далларен сюда вписывался идеально. Простой серый костюм, темные в свете камина волосы стянуты лентой в недлинный хвост, в руках бокал с вином. Рональд же выбивался из стиля комнаты, как попугай в зале суда. Ярко-алый костюм дополнялся ядовито-зеленой рубашкой и фиолетовыми чулками. Фиолетовые кружева и ярко-зеленые сапоги из кожи неведомой ящерицы удачно гармонировали со всей остальной одеждой. А громадный бант, стянувший волосы мужчины, был для разнообразия голубым. Захотелось. Любой модельер, увидев сие безумное сочетание цветов, взвыл бы от ужаса и помчался убивать святотатца. Или – вербовать в модные кутюрье. Но мужчины были далеки от мира моды. Далларен своего гостя разглядывал весьма доброжелательно. Рональд поклонился, отчего у императора даже слегка в глазах зарябило – стразы, стразы… – Ваше императорское… – Рональд, не зли меня. – Слушаюсь, государь, – Рональд послушно расположился в предложенном кресле и потянулся к бокалу с вином. Легким, ежевичным. Да, Далларен мог смаковать арденские вина и с видом знатока рассуждать об их вкусе, цвете, насыщенности, запахе… Но любил он простое ежевичное вино. Кстати, по мнению Рональда, очень вкусное. Жаль, что императору такое прилюдно пить и хвалить неуместно.