Принялся сноровисто увязывать, чтобы не покончил с собой, не дай Арден. Потом – пусть хоть лоб об сосну расшибет, но сначала надо допросить. Луис увязал противника и обернулся. Как он и предполагал, стоило схватить предводителя, как наемники прекратили атаку. Тех, кто выскочил на дорогу, гвардейцы добили, а тех, кто уходил лесом, даже и преследовать не стали. Зачем? Кодекс наемника диктует верность нанимателю – пока тот платит. Тьер Эльнор уже совершенно точно не заплатит ни копейки. Это первое. И если уж Луис видел безумие нанимателя, то наемники тем более насмотрелись. Это второе. Здравый смысл гласит, что от безумцев с их идеями надо держаться подальше. Кто поумнее – так и поступили, а дураков не жалко. – Клиент упакован? – Массимо подошел вразвалочку, примерился – и выдернул болт из тьера. Специальный взял – «иглу». Чтобы был тонкий, острый и без выраженного наконечника. Ничего не порвал, и из человека его извлекать удобно. Кровь все равно брызнула, тьер Эльнор, до того пребывавший в беспамятстве, открыл глаза – и взвыл загнанным зверем. – ДАВЕРТ!!! Луис только плечами пожал, запихивая несостоявшемуся Преотцу кожаный кляп. Так точно не отравится. – Поможешь погрузить? Допрашивать позднее будем, найдем укромное место. Массимо кивнул и подхватил упакованного тьера за ноги, как бычью тушу. А Луис в очередной раз подумал, что ему сильно повезло. Такой человек, как Массимо, – редкость. И все же… Не стоит ему слышать их беседу с тьером Эльнором. Луис отлично помнил про племянницу Ольрата, а тут тоже… невинная девушка пострадала. Вдруг Массимо да переклинит? Ничего, он и сам отлично справится. * * * Массимо на своем участии в допросе настаивал. – Тьер Луис, вы пытать не умеете. – Он мне и так все выложит. – Ой ли? Предстоящий Эльнор сверкал глазами, грыз кляп и выглядел несломленным. Луис только плечами пожал. – Суну его ногами в костер… Массимо скривился. – Тьер Луис, я лучше уши завяжу или там глиной залеплю. Но вы ж его угробите раньше, чем допросить сможете! Это было не исключено. Но… – Ты пойми, он же предстоящий. И сейчас из него столько грязи польется… – А то я о ней не догадываюсь, при вас-то состоя? – А ты понимаешь, что одно дело догадываться, а другое знать? За некоторые тайны можно и головы не сносить, просто потому, что ты поведешь себя иначе. Не так, как повел бы себя человек неосведомленный? – Лучше уж знать, чем не знать. – Обещаю, я тебе все расскажу. Но есть вещи, которых не хотел бы знать и я. Массимо молча протянул на ладони комок глины. Луис посомневался, а потом махнул рукой – и согласился. Но уши Массимо залепил сам. * * * И в очередной раз Луис не пожалел, что взял с собой Ольрата. Вдвоем они оттащили тьера Эльнора как можно дальше – и Луис вытащил кляп. А потом минут двадцать слушал о том, какой он выродок, какая мразь его отец и что бы тьер Эльнор с удовольствием сделал со всей его семьей. Молча слушал, давая сумасшедшему выговориться. И – дождался. В потоке ругани мелькнуло и имя матери – «убить пронырливую сучку, чтобы не совала нос куда не надо!», и имя Эрико – «сам сдохнет от дурной болезни», и Лусия – «помрет родами, а до того еще и помучается!». И даже Эттан был упомянут по принципу «сам себе могилу роет». Луис отложил это в памяти, принялся расспрашивать и был вознагражден ядовитым хохотом в лицо. Рассказывать лишнего тьер Эльнор не собирался. Пока за него не взялся Массимо, принявшийся «потрошить» тьера так же деловито, как крестьянка режет и ощипывает птицу. За пару часов тьер Эльнор не получил ни одного смертельного повреждения, но лишился всех выступающих частей тела, пальцев, важного для мужчины органа и даже части кожи. Жажда мести была сильна в предстоящем, но боль оказалась намного сильнее. Тьер Эльнор сломался на третьем часу пыток – и заговорил. И тут-то Луису действительно стало плохо. Пока Эттан упивался своей победой, а его семья привыкала к новому статусу, тьер Эльнор упорно и усердно плел вокруг них ядовитую паутину. Первой его жертвой пала Вальера Тессани, которая что-то почуяла. – Ты забрал у меня дочь, а я у тебя – мать, – хохотал тьер Эльнор окровавленным ртом. Смотрелось это жутковато, хорошо хоть Массимо ничего не слышал. Они с Луисом эти два часа общались только жестами: рука поднята – пытки приостановить, рука опущена – начать заново. – Понял теперь, отродье давертовское? Ощутил! А то привык к безнаказанности!!! Второй жертвой стала Лусия. Карстам нужен был наследник, потому что Мирт… вряд ли он когда-нибудь станет нормальным. А Лусия вполне подойдет, чтобы выносить нескольких детей. А потом… а что – потом? Шлюхой больше, шлюхой меньше… Луису все больше хотелось схватиться за голову и застонать. И он сам, своими руками привез сестру в волчью пасть. Впрочем, сейчас ей там безопаснее. Как это ни забавно, но пока Лусия не родит от Доната нескольких детей – ее и пальцем не тронут. Пылинки сдувать будут. Так что о сестре пока можно не волноваться. А вот Эрико… Сопляк безмозглый! Попался на шлюху с дурной болезнью! Подумаешь, выглядит она словно девочка! Мог бы и проверить, посоветоваться, рассказать – навели бы справки! А он! Как теленок! Луис с трудом припомнил, что брат в последнее время был оживлен и доволен жизнью. То есть… – С-сука! – А брат твой сдохнет! И ты сдохнешь! – Меня тоже на шлюху ловить будешь? – И на тебя найдется сила! – В глазах тьера Эльнора, подогреваемое болью, разгоралось безумие. – Ты еще увидишь гибель своих родных, ты проклинать будешь тот день, когда родился, молить о смерти будешь… Луис резко опустил руку, подавая сигнал Массимо. Ольрат примерился, поддел ножом кожу на груди тьера, сунул под получившийся фестон раскаленный кончик ножа, тьер Эльнор выгнулся и испустил вопль. Но разум гас в его глазах… Единственным способом отплатить своим врагам для тьера Эльнора стало безумие. И он радостно отдавался захлестывающей его черной волне. Или красной? Кровь, да, много крови… Она льется из-под рук Эттана Даверта, красит одежды Преотца в кровавый цвет, плещется у ног, она густая и солоноватая, с металлическим запахом, она чернеет и вспыхивает огненными искрами, и Тавальен горит. Горят храмы и дворцы, горят белые здания, горит гавань, корчатся в кровавой воде осьминоги и акулы, кричат беззвучным криком совсем уж невиданные чудовища… Тьер Эльнор видит и себя. Та искра, от которой все занялось, – это он. Он сам.