Трепыхания стихли, Массимо повертел перед жадными глазенками золотой монеткой и опустил ее за корсаж девушки. – Мумумуму мумуму. – Надеюсь, это благодарность? Будь любезна, помолчи – и я тебя отпущу. Девушка закивала. Экстравагантный способ приглашения в сарай она Массимо уже простила. А за пару золотых готова была приглашаться таким образом хоть по три раза на дню. Мужчина не без опасений разжал руки, но девушка кричать не стала. Наоборот, повернулась и прижалась покрепче. – О чем ты хотел со мной… поговорить? Выпуклостей у нее было в достатке. Массимо не отказался бы исследовать их подробнее, но то раньше. Когда он был моложе, глупее и бросался на все, что движется. А сейчас уже возраст не тот, чтобы нижней головой думать. Кто ее знает, с кем она там валялась? И что в результате подцепить можно? – О странном поведении твоего хозяина. Скажи-ка, девочка, часто он сонным зельем балуется? У девушки глаза стали больше золотой монеты, которой водил перед ее глазами Массимо. – Вообще не балуется… И ведь не врала! Это Ольрат заметил бы сразу, с его-то жизненным опытом. – Хочешь сказать, что у вас хороший двор, а не разбойничий притон? – Никогда у нас такого не было! – Подавальщица аж ножкой топнула. – У нас место приличное! – А чего тогда ваш трактирщик дергается, словно ему вертел в зад засунули? Девица задумалась… * * * – Что выяснил? – Луис был насторожен и недоволен. Массимо, впрочем, тоже. – Интересные вещи. Девка, с которой я говорил, глупа, как пробка. Но все же… Трактирщик никого сонным зельем не опаивал, но для нас может сделать исключение. – То есть? – У него здесь почти месяц жили двадцать человек. Наемники, и не из худших. Ели-пили, но, вообще, пребывали в боевой готовности. Вот чтобы вечером погулять, а наутро уже в седло. – Двадцать человек? Месяц? – Дорогое удовольствие. Подавальщица обмолвилась, что хозяин втрое чаще стал продукты закупать. Платили не скупясь, девкам тоже скучать не приходилось, но все было прилично. Ничего такого, что привлекло бы лишнее внимание. – И кто их в руках держал? Луис сразу ухватил самую суть. Наемники – это вам не пансион благонравных девиц, хотя и последних без пригляда отпускать не стоит. Если бы над ними (что теми, что другими) никто с плетью не стоял, все окружающее мигом бы превратилось в бордель с гулянкой. – А вот это самое интересное. Некий тьер Элор. По утверждению подавальщицы – ханжа и зануда. Не пил, не гулял, ни разу ни оскоромился… – Ни вином, ни девкой? – Ничего удивительного в этом нет, дело житейское. Луис подумал, и кивнул. Но Массимо еще не закончил. – Трактирные девки вообще неплохо в людях разбираются, чтобы не налететь на нехорошие дела. Или погибают. Эта, при всей своей глупости, тут уже не первый год работает. И вот что она сказала – тьер Элор безумен. – Безумен? – Она не совсем так выразилась… Массимо вспомнил, как морщила лоб девчонка, пытаясь выразить нечто неопределимое: «Есть такие… вроде и тихий, но что-то у него в глазах такое… в голосе… не знаю! Лучше весь ваш отряд обслужить, чем одного такого! Не знаешь, то ли он тебя огуляет, то ли на куски покромсает…» – Отряд наемников под предводительством сумасшедшего? Интересно… – Потому и хозяин нервничает. Он этого тьера точно знал и чем-то был ему обязан. А дня за четыре до нашего приезда к тьеру Элору голубок прилетел. Тот прочитал да и на следующее утро собрался. Луис скрипнул зубами. – Думаешь, засада? – Не удивился бы. – Но почему тогда… конечно! Болван! Казалось бы, почему не убить их еще раньше? Устроили бы засаду, они бы и полегли, до трактира не доехав? Но, во-первых, это было бы на землях Карста, а во-вторых, местность вокруг была решительно неподходящей для засады. То ли дело – дальше! Вскоре должен был начаться Ротонский лес! Место дикое, нехорошее и богатое на разбойников. Не один отряд безвестно пропадал под кронами его деревьев. Эттан Даверт, при всем его эгоизме, убийство сына не оставит без последствий. Будет искать, выяснять, разбираться… доберется до этого трактира и узнает, что проезжал мимо тьер Даверт-младший. Ночевал, уехал, да и сгинул. Где помер, как помер… не знаем! Луис раздумывал недолго. – Думаю, ночью надо поговорить с трактирщиком. Двадцать человек наемников против полусотни гвардейцев – казалось бы, у последних двукратное преимущество. Справятся. Но тут многое зависит от расстановки сил. Например, если полсотни человек, ощетинившись оружием, в кольчугах и готовые к нападению, двигаются по лесу. Или, пятьдесят человек проезжают через лес, а на них внезапно нападают из засады. Луис знал, как бы он это осуществил. Да и бывало, чего уж там. Подпилить дерево, чтобы упало на дорогу, устроить пару завалов вдоль дороги, спрятать за ними стрелков, а дальше… Дальше он бы на отряд много не поставил. Половину перестреляют, как куропаток, а вторую перережут. Если кто и уйдет… тут зависит от организатора засады. У Луиса бы никто не ушел. – Убивать будем? – Массимо был сама деловитость. Луис пожал плечами. – Подумаем. * * * Кто-то любит просыпаться от запаха свежесваренного кофе. Кто-то – от крика петуха. Кто-то – от солнечного лучика, пробежавшего по лицу и пощекотавшего нос. Трактирщику с говорящей кличкой Старый Хряк в эту ночь выпало проснуться от вставленного в рот кляпа и сильного удара под дых. Мужчина дернулся, замычал, но кто-то прижал ему руки, а тяжесть навалилась на ноги, лишая возможности дернуться. – Вот только шевельнись, с-сука. К горлу прижалась холодная сталь. Мужчина передернулся – и тут же замер, показывая господам, что он смирный, добрый и отлично понимает по-хорошему. – Не будет дергаться. – Нет, не будет, – согласился второй. Первый мужчина склонился над трактирщиком. В лунном свете его глаза казались черными провалами на лице. – Я сейчас кляп вытащу. Но если дернешься – или заорешь… Сталь от горла не убралась, но что-то острое кольнуло в пах. Трактирщик облился холодным потом. – Охолостить я тебя всегда успею. Понял? Ответом стало согласное мычание.