Даже и новики по одному заходят под древние дубы. Там их ждет жрец в медвежьей шкуре. Тира, одетая как воин, рубаха и штаны, шлем и кольчуга, от обычного юноши ее отличает только слишком нежное лицо и длиннющая коса, которая вьется по металлу, входит, не быстро, но и не медленно, становится на одно колено – до самой смерти она не встанет на колени ни перед кем. Теперь ее господин лишь Олайв. А люди… В знак уважения к Хардрингам, она может встать перед Олавом на одно колено, может поклониться, но не унижаться. Над ней – рука Олайва, а чем кончается спор с богом – лучше на ночь рассказывать, чтобы люди сильнее боялись. И можно даже не врать. Вирманские боги жестоки. Жрец медленно берет с алтаря ее клинок. Некогда тот принадлежал деду Тиры, а теперь, вот, переходит к ней, по наследству. – Протяни руку, воин. Поперек ладони пролегает кровавая полоса от ритуального ножа. Тира не двигается, смотрит спокойно. Она знала, что так будет, заранее знала. Да и что такое для воина – легкая боль? Пустяк. Перетерпит. Капли крови падают на землю, на металл клинка, жрец смотрит одобрительно. Хорошо, когда воин умеет терпеть. – Кровью я связываю этот клинок с тобой. Пусть служит он тебе до смерти, верно и честно. Не оскверняй его недостойными поступками, и да пребудет с тобой благословение Олайва. – Честь и слава богам, – отозвалась Тира. На талии смыкаются кольца металлического пояса. Ножны задевают ногу. Тира медленно поднимает перед собой клинок на вытянутых руках, показывая его богам, потом подносит к губам. Капли крови на лезвии меча, ее крови. Эта алая жидкость связывает их в единое целое. Девушка вдвигает меч в ножны и смотрит на жреца, тот склоняет голову – ритуал выполнен. Все правильно, все угодно Олайву. – Иди, воин. Ни иронии, ничего. Надев меч, Тира получает право зваться воином. Теперь она – господин Эллейга. Не госпожа, нет. Господин. Она вольна в жизни и смерти тех, кто пойдет за ней, она отвечает за них… Девушка выходит из святилища. На поляне ждут люди. Другие новики, и только. Взрослых воинов здесь нет, родных и близких – тоже. В святилище заходит следующий, очередность сразу же определил жребий. Тира касается рукояти меча окровавленной ладонью. Кровь все еще течет, надо перевязать. Оторвать от рубахи лоскут недолго, замотать ладонь, чтобы кровь не шла – тоже. И Тира медленно входит под полог леса. Очень медленно, очень спокойно, очень… Теперь ты воин. Ты этого хотела, Тира Ройвсон Эллейг? Да, трижды и четырежды да, но почему Тире кажется, что где-то в вышине очень ехидно улыбаются боги? *** – Надо же перевязать руку! Анжелина искренне возмущена. Она смотрит на кровавую рану через ладонь подруги, кровь подсохла, но рана все равно выглядит откровенно гадко, и хмурится. Ей это не нравится. Тира качает головой. – Ни к чему. Это тоже знак богов. Если загноится, или что-то… – Ваши мужские игрушки, – проворчала Анжелина. – Что, случалось? – Всякое бывало. И гноилось, и руку одному воину отняли – знак, что этот путь неугоден богам… – Или что нож у жреца был грязный. Ты хоть первой была? – Да, по жребию. Анжелина фыркнула. – Все равно, иди сюда. Ты боль терпеть умеешь? – Каждый воин умеет, – задрала нос Тира. – Показывай рану. Рана выглядела вполне обыкновенно, на взгляд Тиры, но чем-то не понравилась принцессе. Та сморщила нос, схватила Тиру за здоровую руку и потащила вон из комнаты. Тира едва успела вернуть повязку на место. Не то, чтобы больно, но кровь потечет, закапаешь тут все, а с досок ее оттереть сложно. – Джейми! Эшли, позови мне достопочтенного Донтера! Барон Джеймс Донтер нашелся быстро. И вежливо поклонился сначала принцессе, а потом и ее гостье. – Ваше высочество. Госпожа Эллейга, верно? – Господин Эллейга, – поправила Тира. – С этого дня я воин. – Я могу вас поздравить, господин Эллейга? – тут же исправился Джейми. – Да, господин барон, – не удержалась от улыбки Тира. Хотя рука так и так болела и даже чуть-чуть дергала. – Джеймс, с вашего позволения, госпожа. Ваше высочество? – Джейми, посмотри ее руку, – распорядилась Анжелина. – Там совершенно жуткая рана, а я не докторус. – Вы позволите, господин Эллейга? Отказывать было даже как-то и неловко. Джеймс размотал лоскуток, которым Тира перетянула руку еще в лесу, отодрал окончательно от ладони, и сморщил нос. – Ваше высочество, вы позволите забрать господина Эллейга? – Все так серьезно? – насторожилась Анжелина. – Нет, ваше высочество. Но лучше заняться этим сразу, не дожидаясь воспаления, которое неминуемо воспоследует. – Воспаления? – испугалась Тира. – Идите, – отпустила принцесса. Джеймс, не особо вежливо (и бароном-то он стал недавно, и на Вирме уже успел понять, что хороший докторус явление почти что высшего порядка) цапнул Тиру за здоровую руку, и решительно потащил за собой, выговаривая, словно столетний старец. – А вы на что рассчитывали, господин Эллейга? Если по руке грязным ножом? Вы им что – свеклу чистили? – Откуда мне знать, что им жрец делал? – возмутилась Тира. – А надо бы! Что за безответственное отношение к своему здоровью? Нет бы ножик прокалить сначала, или в вино окунуть… – Это ритуальный нож! – И что? От вина он перестал бы быть ритуальным? Тира зашипела, но тут ее без особых размышлений втолкнули в небольшой домик и направили к лавке. – Садитесь, господин Эллейга, лечить вас будем. И Джеймс, барон Донтер, зазвенел какими-то склянками и зашуршал свертками. На Вирму Джейми ехал без особого внутреннего протеста. А что такого? Хорошее место, хорошие люди, а главное – какая практика! Вот, практикой его и обеспечили, почти что с первого дня. Ребята Эрика, да и Лейфа тоже, так его расхвалили, что Джейми сам себя не узнавал. А потом за него взялись Хардринги. А именно – Олав, надо полагать, с легкой руки того же Брана. Отвел Джейми в отдельный дом, и попросил располагаться, если какие травы нужны, все будет, а ты уж не откажи людям в лечении? Люди себя долго ждать не заставили. Джейми вскрывал старые раны, чистил гнойники и язвы, перевязывал, осматривал, ставил диагнозы и назначал лечение… и осознавал, что каторжникам таки легче живется. И работают они точно меньше. Не было у вирман своего бога для лекарей, разве что Флейна кроме любви ведала еще и травницами. Друг другу воины могли оказывать помощь, но это ведь не совсем то же самое, что и научный подход, и крепкая теоретическая база. Вот где Джейми понял ценность знаний, которые вкладывали в его голову хоть Лилиан Иртон, хоть Тахир дин Дашшар. Понятно, все он вылечить не мог, но распознать – многое, очень многое. И если и не избавить от болезни, то хотя бы облегчить страдания, объяснить, лечится оно или нет… но в некоторых случаях юному лекарю хотелось просто рвать и метать. Ух, вир-рмане. Что, карма отвалится ножик вином сполоснуть? Или чакра сплющится? Джейми и не замечал, что ворчал совсем, как его учительница. И выставлял на стол склянки. Спирт, чистотел, бинты, корпия… – Давайте сюда руку, господин Эллейга.