– Нянюшка, милая, а есть у нас в деревне те, кто… как бы сказать… не обязательно из крестьян? Марта потерла лоб и сообщила, что вот, хорошая женщина, вдова Эмма Матти. Вдова бывшего управляющего. Вроде как городская, жизнь повидала… И Аля хищно потерла ладошки. Это было то, что нужно. Если женщина была женой управляющего, дурой она быть не может. Или может? Судить об этом рано. Для начала надо бы с ней поговорить. – Нянюшка, а как бы ее сюда пригласить? Марта подумала и предложила съездить в деревню. Аля тоже подумала. И решила – не переломится. – Нянюшка, уборка прекрасно пойдет и без нас. А мы с тобой пока съездим в деревню. К этой самой вдове Матти. Ага? – Да, Лилюшка, да как же… – привычно заохала Марта. Аля оборвала ее одним движением поднятой вверх ладони. – Надо. Едем. – Тогда я прикажу заложить карету? Марта вышла. А Аля еще раз обвела взглядом слуг. Построить их по всем правилам еще раз? Обязательно! – Если кто наивно думает, что я вернусь и все забуду и можно разгильдяйствовать, пока меня нет, – срочно передумайте. Выгоню без выходного пособия. – И поняв, что употребляет слишком сложные слова, добавила: – На конюшне запорю! Убью лентяев!!! Ясно?! Рык вышел истинно командирский. Прапорщик Свириденко рыдал бы горючими слезами умиления. А Аля ухмылялась про себя. Я вас тут научу сапоги чистить с вечера и утром надевать на свежую голову… раздолбаи… Самое главное, что никто, вообще никто не нашел ничего странного в ее поведении. Аля улыбалась. И вспоминала маму, которая была мудрой женщиной. В том числе часто говорила так: «Дорогу закрывают стереотипы». Аля сначала не понимала. А потом спросила. Она как сейчас вспоминала тот разговор. Они на кухне, пекут вкуснющий торт-муравейник и болтают ни о чем. Аля режет тесто, а мама запихивает противень в духовку. – Мам, а почему ты так относишься к тете Кате? Катерина Петровна – соседка. Мама всегда рада ее видеть, но почему-то у Али остается впечатление, что с теть Катей разговаривают, как и с ней самой. Как с ребенком. – Потому что она зашоренная. Мама запихивает противень и проверяет сгущенку. Банка варится. – Катя хороший человек, но она не видит того, что выходит за пределы ее жизненного опыта. – Это как? – Вот так. Она привыкла к миру вокруг. Если ты девочка, то в юбке. Если мальчик, то военный. Если генерал, то всегда прав. – А разве не так? – Алечка, Аленький мой, запомни. Если ты говоришь, так должно быть, – ты перекрываешь себе все остальные варианты. Вот смотри. Идет по улице мужчина в юбке. Что ты подумаешь? – Что он дурак. – Вот. А он может быть шотландцем. Может сбежать от любовницы. Может, у него украли все штаны, и он был вынужден ее надеть. Или он актер и бежит на спектакль… понимаешь? – Да. Я назвала один вариант. – А их миллионы. У тети Кати он тоже только один. Не уподобляйся ей, хорошо? – Постараюсь. А вечером мама приносит книгу про Шерлока Холмса. И Аля буквально проглатывает ее от корки до корки. Но почему-то ей хочется стать не сыщиком, нет. А доктором. А мама добивает: – Хороший врач должен предусмотреть ВСЕ варианты. Вообще все. А не только самый вероятный. И не быть зашоренным. Аля запоминает это. Накрепко. – Госпожа? И Аля обнаруживает, что стоит на чертовой средневековой кухне и улыбается. А служанки почему-то не шустрят с уборкой. Марта трогает ее за локоть… Девушка еще раз рявкает в том смысле, что заставит всех языком пол вылизывать, и выходит. К крыльцу. Там уже стоит поросячье-розовая карета. С золотом, козе понятно. Что она из себя представляет? Да четырехугольник. Правильный. Квадрат на колесах. Про рессоры умолчим, чтобы враги не узнали. Окна задернуты занавесками и затянуты чем-то вроде пергамента. Ну да. Стекол почти нет, кто ж их на карету переводить будет? Четыре лошади выглядят настолько усталыми, что Але их от души жалко. Лошадей она любила. И сейчас профессионально могла осмотреть каждую. Что и сделала. Упс! Как интересно. – Почему лошадь до сих пор не подковали? Две лошади оказываются без одной подковы каждая, у третьей язва на шее, четвертая дышит с хрипом и явно простужена. Конюх, он же кучер, что-то мямлит про неудачи в жизни и плохие погодные условия. Аля меряет его железным взглядом. – Где ближайший кузнец? Выясняется, что ближайший кузнец есть в деревне. Ибо на кой сдался он в замке. Шум, гам, железяки разные… Что ж. Заодно надо бы и травок прикупить – на припарки и отвары. Интересно, есть здесь знахарки в округе? Аля вздыхает и пытается залезть в экипаж. И тут ее настигает первый подвох. Ступеньки не предусмотрены, а сама она ногу задрать не может. Не та пока еще растяжка. Колеса-то здоровые, ей до бедра. На помощь приходит Марта, подставляя скамеечку. И Аля утрамбовывает тушку в карету, едва не оставляя на дверце платье. Нет, надо худеть… Марта хочет сесть рядом с кучером. Но Аля решительно машет ей рукой – мол, в карету. Служанка повинуется и не решается сесть на грязно-розовое, с золотом, бархатное сиденье. Аля усаживает ее силой: – Нянюшка, прекрати. – Да мне не пристало… – Ближе тебя у меня человека нет. И тебе не пристало? Глупости! Марта бормочет что-то про честь, которую она не заслужила, но Аля обнимает няньку и целует ее в щеку. – Нянюшка, ты мне ближе матери родной… Слезы умиления. Занавес. Аля впервые выехала из родимого замка. И посмотрела на него снаружи. М-да.