– Вот приезжает Витек, отдает ей деньги, а на заначку начинает гулять. Потом находится добрая душа, кто-то да стукнет, что жена – неверна, ну и начинается у мужика гон. – Гон? – Ага. За любовниками. Гоняется и норовит их рогами забодать. – А как он узнает – кто? – Он и не узнает. Тут как повезет. – А жену он не трогает? – Нет. – Хоть тут повезло. – Гуляла б она поменьше или поосторожнее, нам бы всем бы повезло, – махнул рукой Петрович. – Всё, пришли. Стандартная «брежневка». Пять этажей, серые прямоугольники бетонных плит, плоская крыша. Подъезд, стены, окрашенные в зеленый цвет, третий этаж. Дверь, в которую позвонил Иван Петрович, отличалась от остальных, как Золушка от своих сестер. Фанерная, старая, поставленная во времена коммунизма, когда, как известно, в стране воров не было. И все друг другу доверяли, ага. Точнее, знали, что лезть бессмысленно, все равно ничего ценного не найдут. Иван Петрович вздохнул, поправил фуражку и нажал на кнопку звонка. Такого же старого, как и дверь. Долго ждать не пришлось, дверь распахнулась сразу же, едва не треснув участкового по носу, и на лестничную клетку вылетело – оно. Выглядело это оно как седая женщина преклонных лет, невысокая и полноватая. Но визжала так, что Ирина тут же заподозрила в ней потомка гарпий. Вдруг они из древней Греции мигрировали и размножились? Потомство оставили? Вот, и пальцы с когтями… то есть ногтями метровой длины… Она хоть не плотоядная? Какая ж чушь лезет в голову! – Наконец-то!! Часа не прошло!! – Здравствуйте, Марина Ивановна. – Чего – здравствуйте! А это еще что такое? – Стажер наш, – вежливо ответил Иван Петрович. – Так что у вас случилось? – А вы не слышите? Нет, ничего Ирина не слышала. И подозревала, что за визгом этой мадам можно и вовек ничего не услышать. Оглохнешь… Наконец они оказались в квартире, прислушались… Примерно через пятнадцать минут послышался робкий стук. Кажется, кто-то пытался заколачивать гвозди. Очень деликатно. – Вот!! Прямо же по голове бьют!! Иван Петрович вздохнул, покивал и попрощался с хозяйкой. Не сразу, конечно. Пришлось узнать все, что она думает о правительстве, о каждом из министров в частности, о полиции в целом и лично об Иване Петровиче. Про стажера и говорить не приходится. Ирина поняла – вот из-за таких, как все вышеперечисленные, океаны забиваются пластиком, а бактерии дохнут на подлете. Страдает экология, ботаника, зоология, а уж что происходит с экономикой и с политикой, вовсе подумать страшно. А приходится… Обо всем приходится думать мадам Глинской. Ибо – некому больше, некому! Не тем правительство занято! Вот она бы… Но все кончается. Так что они поднялись в квартиру этажом выше и позвонили. Уже во вполне приличную металлическую дверь. Им открыл мужчина лет сорока пяти. – Иван Петрович, здравствуйте. – Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич. – Опять? Иван Петрович пожал плечами. А что поделать? Да, опять, да, снова, да, нет выбора. – Что в этот раз? – Дмитрий Сергеевич, да было бы что… – Это – да, – согласился мужчина. – Я уж квартиру продавать собираюсь. Иван Петрович вздохнул. – Я вас понимаю. – Куплю подальше отсюда. А то с такой в одном подъезде жить – это сразу помереть можно. Может, вам чая предложить? Хотите? – Да нет, спасибо. Покупателя-то уже нашли? – Да, – лицо Дмитрия Сергеевича озарилось воистину мефистофельской улыбкой. – Уж извините, Иван Петрович, не обижайтесь. – Дмитрий Сергеевич? – Это армянская семья. Ирина посмотрела на участкового. Выглядел он так, словно у него без наркоза зубы рвали. – Сколько их? – Восемь человек. Двое взрослых, бабушка и пять детей. Ирина представила всю эту компанию в брежневской двушке. Подумала пару минут. И невольно улыбнулась. Как там назывался тот гоголевский рассказ? Страшная месть? Вот-вот. Кажется, это оно и есть. И все она понимает. И Петровичу придется на вызовы ездить, и эта гарпия их достанет. Но… Пойдите, скажите, что она это не заслужила? Вечером у Ирины гудели ноги. Не помогали даже удобные туфли. Болело всё. Она плюнула, достала тазик, налила туда горячей воды и со вздохом облегчения погрузила в нее измученные ноги. Сыпанула гость морской соли, размешала прямо ногой, кристаллики приятно покалывали подошву. Поставила рядом чайник с кипятком, компьютер, откинулась на подушку… Хорошо! Кто сказал, что в таких простых минутах нет жизненного счастья? Комната общежития была рассчитана на двоих. Двое и жили. Она и Люся. Люся носила красивое имя Людмила, которое шло ей не больше, чем корове седло, была полноватой, улыбчивой и влюбчивой. Твердо знала, что ее судьба где-то рядом, и не уставала это проверять. Судьба оказалась вредной и примерно после третьей проверки начинала прятаться, придумывать отговорки и алиби. Люся не унывала. Она искала любовь и гарантировала взаимность каждому, кто решил проверить ее на совместимость. Что она делала в полицейском общежитии? Кто вам сказал, что в полиции не работают женщины? Еще как работают. Люся была отличным кадровиком. Но – увы. Как у нее получалось с бумагами, так же не получалось с мужчинами. С мужем она развелась, а поскольку стерва-свекровь позаботилась изначально, чтобы Люсе и плафона с люстры при разводе не досталось, пришлось после развода даме возвращаться в общагу. Хорошо хоть койку дали. Ирину соседка не раздражала. Подумаешь, гулящая. Бывает. Она же не за деньги, а по состоянию души. Вот человек такой, что теперь? Ирину она не агитирует, личную жизнь ей не устраивает, не пьет, не курит, а что приходит поздно… так не всегда же! А если и приходит, то тихо ложится и спит. Зараза? А вы предохраняйтесь. И диспансеризацию проходите вовремя. Вот и сейчас Люси не было. Ладно, найдется, никуда не денется.