Ирина пожала плечами. Мол, я бы со всем нашим уважением, но – нельзя. – Ну, сиди тогда. Хорошая ты девка, хоть и ментовка. А уши лучше заткни, эту дуру если палкой никто не треснет, она еще пуще разойдется. И удрал. Ровно через пять минут Ирина поняла, что дядя Коля, хоть и выпивши был, оказался со всех сторон прав. Именно так. И разошлась пуще прежнего, и развизжалась, и конца-края этому видно не было. Но… Безвыходно. Они при исполнении, им нельзя ни бить, ни пить. А иногда так хочется! Пойти, что ли, пока по району побродить? Недалеко? Домик, вон, навестить, с ромбиком на дверце, пирожок какой купить… Люся была занята. Она пыталась успокоить дочку потерпевшей, хотя Ирине показалось, что подруга больше демонстрирует майору свои красоты и виды, чем реально помогает. Ну и ладно, должно быть у человека в жизни что-то хорошее? Какие-то приятные впечатления… посмотреть там есть на что. Пусть развлекаются. Рапорт она напишет, нужды в ней нет, ну и чего? Ирина отправила Люсе на телефон смс и выскользнула за ворота. Вернулась она через час. Истерика еще продолжалась, алканарий как в воду глядел. Все выглядели изрядно утомленными, но дама не унималась. Она СТРАДАЛА. Красиво, вдохновенно, точь-в-точь как в сериалах. Ирина махнула Люсе и протянула ей пакет. – Тут на всех. Спасибо дядюшке Робину. Салатов не предвиделось, но булки с сосисками вполне достойная замена. И стаканчики с кофе и чаем, кому что понравится… Из окружения истерички мигом исчезли четверо человек, почти материализуясь рядом, оперативник выхватил булочку и буквально вгрызся в нее. – Шпашибо. – Кофе. Салфетка. И вот – горчица, – протянула Ирина самое жизненно необходимое. Мужчины жевали. Истерика постепенно стихала, лишившись зрителей. Наконец тетка отряхнулась и встала. И была тут же препровождена в дом, разбираться, что пропало и что осталось. Истерика пошла заново. Как оказалось, пропало ВСЁ. Три магнитофона, три куртки кожаных, три портсигара золотых… нет, тех – шесть, иконы старинные, особо ценные, ваза хрустальная, картина… Когда вы у матери были последний раз? Э-э-э… около года назад. Или полтора. Могла она это продать, подарить… Нет ответа. Обычно на всю процедуру, с допросами, протоколами и прочим, уходит три часа. Иногда даже меньше. Сегодня ушло шесть. Потом квартиру опечатали, и все посторонние, в том числе и Ирина, наконец смогли тронуться со двора. Чтобы натолкнуться на дядю Колю. – Уходите уже? – Уже? – Так Клавка могла и полдня блажить. Дурная баба, что тут скажешь? Парашка все сокрушалась, род прервался… – Она с рождения такая? – Ты знаешь, нет. Жена говорила, сначала Клавка нормальная была, а в какой-то момент как пошло и пошло… Парашку жалко. Хоть и стервь она была, а все ж баба правильная. Дядя Коля как-то даже ссутулился. А потом вдруг просветлел лицом. – Слушай, а погоди пару минут… Ирина пожала плечами, переглянулась с Люсей и осталась на месте. Дядя Коля влетел во двор и через пять минут вылетел оттуда с большим керамическим горшком, в котором покачивало листьями какое-то непонятное растение. – Что это? – Вот, возьми. Парашку помянешь. Это вербена, она ее на подоконнике выращивала, к чаю… у меня-то такого добра вагон на даче, а тебе, глядишь, и пригодится. Кустики покачиваются под ветром, приятно пахнут. – А давно вам соседка ее отдала? – сделала стойку Ирина. Дядя Коля махнул рукой. – Да не так, чтобы уж. Слегла когда, вот и отдала. Ей ухаживать не под силу было, а я все никак его до дома не дотащу. И поливать забываю… жалко, погибнет… Ирина переглянулась с Люсей. С одной стороны, они не могут ничего брать на месте преступления. С другой – это и не так. И не на месте, и не было там этого горшка, и потерпевшая сама его отдала, и им сейчас все отдают добровольно… – Вы уверены? – на всякий случай спросила Ирина. Дядя Коля вдруг ухмыльнулся. – Во-во. И я Парашку спрашиваю, мол, ты уверена? Может, хоть оборвешь да засушишь? А она посмеялась так, и говорит – я до зимы не доживу, лучше сейчас все добром отдать. Как чуяла… Вот и я добром отдаю. Берешь? – Беру, – согласилась Ирина. И потащила тяжелый горшок. Люся шагала рядом. – Так… день пропал. Квартирка мне не обломится. Ну, хоть горшок с цветком, и то хлеб. – Вот и помогай нести, если хлеб, – огрызнулась Ирина. – Вот еще. Тебе подарили, ты и тащи. – Ну и потащу. Смотри, какой красивый. Горшок и вправду был шикарный. Явно старый, тяжелый, из обливной керамики. В несколько цветов, переливчатый такой, синий цвет плавно переходил в багровый, тот в зеленый, и безвкусным это не казалось. Павлиний хвост ведь не вульгарен? Такой же была и подставка под горшок. Вербена в нем выглядела не слишком интересно. Сюда бы розу или орхидею… одним словом, что-то экзотическое. – Ладно. Смотреться он будет, – признала Люся. И вытащила из сумки пакет. – Ставь сюда, вместе понесем. На окне в общаге горшок особенно не смотрелся. Чужеродный элемент, иначе и не скажешь. А дядя Коля и правда не поливал несчастное растение, земля аж растрескалась. Как еще трава держится? Люся махнула рукой, не мешая подруге заниматься, и ушла в душ. Ирина набрала воды в бутылку и принялась лить тонкой струйкой. Земля впитывала воду. Порыхлить чуток? Черт! Рука дрогнула, и вода пролилась чуть мимо горшка. Ирина схватила тряпку и принялась промокать ее. Потом вытерла бок горшка, сняла его с подставки… а почему он так неустойчиво стоит? Вот на подставке – ровно, а сейчас кренится на один бок? Скол какой-то? Ирина подняла одной рукой горшок, а другой провела под ним, ощупывая дно чуткими пальцами. Что-то отломилось и упало ей в ладонь. Ирина от неожиданности вытащила руку и отпустила горшок. Тот встал, как ни в чем не бывало, и теперь уже не кренился. А в руке у нее осталось… Больше всего это походило на монету. Старую, из темного металла, к которой зачем-то приварили ушко. Вот, оно и мешало. Размер? Дореволюционный пятачок. Рисунок? С одной стороны коловрат с концами, загнутыми против солнца. С другой – змея, свернувшаяся клубком. Кажется, так… Кругляшок и темный, и чистить его надо, так ничего не разберешь. Может, это то, что искали? Ирина подумала и чуть сама себе пальцем у виска не покрутила. Вот еще, чушь какая. Искать – такое? Да такого хлама в любой антикварной лавке вагон, грести лопатой замучаешься. Не золото, для золота легковат. Ирина поставила бы или на медь, или на бронзу. Снаружи зашумела Люся.