Ирина кивнула. У них собака была дома. Понимала, конечно. – И так в каждом месте? – Ага, где эта рожа козлиная отметилась. – Понятно… Осмотр шел своим чередом. Судмедэксперт возился с телом, осматривая его, чтобы можно было отправить в морг. Люся беседовала со следователем, оперативник опрашивал пока соседей, но все без толку. Никто ничего не видел, не слышал, не почувствовал, а человек померши. Отчего? Вроде как смерть естественная. Инфаркт, похоже, но отчего? И до или после визита грабителя? Или вообще – во время оного? Много ли пожилой женщине надо? Стукнули в окошко, вот и инфаркт пришел. Соседи сходились в одном. Прасковья была одинокая, хоть и при родственниках. А не привечала она их никого. Не любила, не уважала, чуть ли не тряпкой из-под окна гоняла. Найда попросилась в туалет, и кинолог вышел со двора. А к Ирине тем временем на скамейку подсел один из местных жителей, по виду не просыхающий уж неделю. А то и побольше, с месяц. – Этот маньяк, значится, и до Парашки добрался? Ирина пожала плечами. Разговаривать с такими кадрами изначально бессмысленно. Знать-то они кое-что могут, да только вы никогда знать не будете, то ли это правда, то ли это их алкогольная галлюцинация. Живут по принципу: сам придумал, сам поверил… есть и другие, но этот – типичный синяк. – Наверное, этот. – Моя баба грустить будет. Они с Парашкой дружили. У него еще и баба есть? Вот ведь… героическая личность! Алкаш хмыкнул. – А ты думаешь, я вовсе уж и мозги и дом пропил? Э, нет, я не алкаш, я пьяница. – В чем разница? – заинтересовалась Ирина. – Алкаш водочку кушает, пока не подохнет. А у меня запои. Да, раз в полгода срывает меня, вот, на пару-тройку недель, я свою норму выкушаю – и опять домой. А так-то я столяр не из последних. Ирина покосилась на хибару, на которой не было никаких признаков столярного искусства. – Не веришь? Это зря. Я вообще не здесь обитаю, хата эта моей бабе от матери досталась, а так-то у нас квартира на Мостовой. Просто баба моя там, дети, внуки… к чему им на такого деда смотреть? Меня, кстати, дядя Коля зовут. Николай Петрович, но это – там, в мастерской. – Приятно познакомиться. Ирина. Лейтенант, стажер… – Мелочь, короче, зеленая. Молодая поросль. Понятно. Ирина пожала плечами, мол, есть такое, и поменяла тему. – А вы уже… выходите из запоя? – Не, это я как раз похмелился… Кстати, у нас про Парашку много чего интересного рассказывали. Она и с моей бабой дружит. – Дружила… – Ну да. Иконы ей отдала, штук шесть, моя их к нам утащила. Парашка говорила, что ее родственники все размотают, ни сберечь, ни сохранить не сумеют, им бы лишь сейчас пожить, а что там потом будет – гори оно ясным пламенем. Точнее Ирина выяснять не стала. Судя по Люсиному рассказу… кто там был? Дочка с повышенным порогом брезгливости? Внук? Интересно, по дочкиной линии, или как? А, все равно, плохо это звучит… хотя не ей судить. Она никого тут не знала, любая ее оценка будет неправильной. Может, эта Прасковья такой заразой была… – А вообще Прасковья добрая была? Алкаш, то есть идейный пьяница, дробно захихикал. – Парашка-то? Да ты что! Так могла приложить, костей не соберешь. Мать у нее, говорят, вообще ведьмой была. – Серьезно? – Я-то ее не застал. А Парашка рассказывала, к ее матери весь район мотался. След она искала, от пьянства отворачивала… – Гадала на любимых… – Вот это – нет. Парашка особо подчеркивала, что по бабьей магии ее мать не работала. Не тот дар. А ей, мол, не передался, и дочь неудельная, а внук вообще не родной. – Да? – Он дочкин от второго брака, усыновленный. А дочку Парашка еще с тех пор не любила, как та аборт сделала. Моя рассказывала, Парашка ее родить аж умоляла, говорила, другого шанса не будет… Ты что думаешь? Так и не родила потом Клавка. Ну, после абортов это осложнение известное. Природу обмануть не выйдет, она свое возьмет, раньше ли, позже… Эксперт, оперативник и дежурный участковый тем временем занимались осмотром места происшествия. Может, и Ира подпряглась бы, но места просто не было. Там и трое-то с трудом помещались. Тело уже вынесли во двор и ждали труповозку. Так что пользы от Ирины не было, оставалось болтать с местным аборигеном. Вот, к примеру… – А цветы Прасковья любила? – У нее их много было. Она последнее время их раздавать начала по соседям. – И вам тоже? – Бабе моей. Та все к себе забирала, кстати, растения у Парашки были знатные. Все колосилось. Что хочешь могла вырастить! От помидоров до орхидеев! – А дома или дачи у нее не было? Если она так любила растения, купила бы участок да возилась? – Раньше было, потом продала. Возраст же… – А чего отсюда не переезжала? Тяжело же! Вода из колонки, газа нет, баллон стоит… – Парашка говорила – привыкла. Не хотелось ей. Не то, что не могла, а именно не хотела почему-то. Говорила – судьба такая. Странно. Осмотр шел своим чередом. Опрос свидетелей, Ирину с Люсей вообще попросили написать рапорт. Внуку звонили, тот приехать не смог, сказал, что сейчас в области. Часов через шесть в городе будет. Дал телефон дочки Прасковьи, то есть своей матери. Кажется, той звонил следователь. Ирина решила, что выходной не пропал. Что-то они сделать не успеют, но разве плохо вот так? Посидеть, подышать воздухом, никуда не торопясь поболтать с людьми, опять же, работы с нее не требуют, а рапорт напишем и отвезем. Дело нужное. Следователь квалифицировал предварительно смерть Прасковьи как причинение смерти по неосторожности. Пока. Потом еще видно будет, после вскрытия, но скорее всего, это именно так. Полез грабитель в окно, тут бабку и накрыло. С летальным исходом. – ГДЕ МОЯ МАТЬ?! – Вопль был таким, что подскочил, кажется, даже труп Прасковьи. Пьяница свалился со скамеечки и потряс головой. – Клавка, с-сука! Глядя на то, что появилось во дворе, Ирина никак не могла согласиться. Разве можно сравнивать милейшее существо – Найду и вот это? Никак нельзя. Это оскорбление всего собачьего рода, со времен творения. Ворвавшаяся во двор женщина больше всего походила на атомную бомбу. Хоть конусообразными, плавно расширяющимися книзу формами, хоть взрывом на башке, хоть пронзительным голосом. Жутким. Рыжие лохмы топорщились во все стороны, круглое лицо кривилось в неясной гримасе, развевалась непонятная хламида, при виде которой задохнулся бы от восторга Альбус Дамблдор – столько на ней было бисера и блесток. Следователь поспешил к вновь прибывшей. – Здравствуйте, Клавдия Ивановна… Увы, слова сказать ему не дали. Не предусмотрено было. – МАМА!! – Трагический вопль. Потом бабища упала на колени рядом с телом и разревелась в три ручья. Или не разревелась? Завыла – точно. Заголосила, заскулила. – На кого ж ты меня покинулаааааа, сиротиииинушкуууууу… Пьяница помотал головой. – Ну все. Это теперь на два часа. Кликуша, е… – Всегда так? – в полный голос уточнила Ирина. А чего стесняться, за этим воем бензопилу «Дружба» не услышишь, не то что собеседника. – С детства. Парашка ее пока лупила, тут поприличнее было, а как Клавка выросла да замуж вышла, так с этой дурищей никакого сладу не стало. Пошел я, водовки хлопну. А то глядя на эту комедь – с души воротит. Тебе не предлагаю…