– Примут. Я напишу кое-кому… понимаешь, не хочется мне так просто уходить. Это я могла понять, мне бы тоже не хотелось. Но… – Уйди с фанфарами. Или с барабанами. – Хм-м… ты кем в своем мире была? – Чужие деньги считала, – буркнула я. – А свои у тебя водились? Наверняка, при воде быть, да не испить… – Ну, водились. И что? – Кому ты все оставила? – Сыну, – вздохнула я. – Было хоть что оставлять? – Было… Маг прищурился на меня так, словно читал по лицу. А может, и читал по чему-то, или есть какие-то цвета уныния, как побежалости? – Поделишься? Может, полегчает? Я вздохнула. – Чему тут легчать… дура я была. Дура гольная и малолетняя, понимаешь? Мечта всех девочек с рабочей окраины – вот явится принц, посадит тебя рядом с собой на белого коня и повезет во дворец. А там трон, шмотки, жратва, балы… Мечта, правда? – Власть, деньги… – В том числе. Я вот такой нищей девочкой и была, ты что думаешь? Потому и с деньгами выучилась… А он – звезда потока, красавец, единственный сын у богатых родителей, когда он за мной ухаживать начал, я от радости описалась. Но цену выставила. До свадьбы – ни-ни. Я горько вздохнула. Да, и никто не объясняет соплюшкам, что если ты продалась – ты становишься собственностью. Вроде тапочек, и отношение к тебе такое же. Удобны тапочки? Носим. Протерлись? На помойку, безжалостно и равнодушно. Любовь? А какая любовь, если вы свою цену назвали и продались? Перейти в статус любимых тапочек? Это если очень повезет, и то… Вот что можно сделать, чтобы удержать мужчину? Который тебя купил со всеми потрохами, проверил эти потроха и не нашел в них ничего нового? На пузе поплясать? Не забывай, таких, как ты, – очередь. Бо-ольшая… Рано или поздно, так или иначе, продаешься – помни, что и тебя продадут. Это закон жизни. – У вас так тоже принято? – не дал мне впасть в депрессию Эрард. – У нас – не всегда. Можно и позволить себе. Но… мальчик решил заплатить. Как потом признавался – зацепило. Захотелось. Привык он получать все по первому требованию, а тут не обломилось. Обидно… – Могу понять. Давай угадаю? Замуж ты вышла. И даже ребенка родила, да? – Ага. – А потом тебя начали выдавливать из дворца. Правильно? – Не так сидишь, не так глядишь… да много чего было, уж поверь. Свекор со свекровкой, конечно, победили. Мало того что новую жену подыскали, так еще и сына мне не отдали. – Продолжатель рода… – Мой сын! – окрысилась я. – А если честно? Ты ему что могла дать? Себя в коробочке? Я вздохнула. Эрард, гад такой, бил по больному. Действительно – ничего. Сопля, двадцати пяти нет, профессия есть, работы нет, квартиры нет, машины нет… они меня в блин раскатали. Хорошо хоть раз в неделю видеться разрешили, привозили ребенка, хоть и смотрели как на таракана, но привозили. Как оказалось, это я от радости на пузе плясала, а вторая жена дала там всем жару. Тоже из богатеньких, с ней считаться пришлось, свекровка меня не то что возлюбила, но оценила. Хотя бы не пакостила. А толку? Ребенок все равно вырос чужим. С папашей-уродом, который делал только деньги, с мачехой, которая на него демонстративно внимания не обращала… – Повезло, – посочувствовал на эту исповедь Эрард. – Могла и гнобить парнишку. Я ухмыльнулась. И плевать, что эфирент, получилось вполне себе злобно. – Она бы хотела. Но… Я отлично дружу с логикой и оперирую цифрами. Это у меня было всегда. И – упорство. Я – достойна! Я – добьюсь! Я день и ночь работать буду, я пробьюсь повсюду, я справлюсь… умом и горбом, руками и головой… – Я едва не запила после того, как сына отобрали, – честно призналась я. – Мамка у меня пила, хорошо хоть не с рождения, мне уж лет шесть было, как отец помер, и она с горя квасить начала. Я тогда зубы стиснула, поклялась, что такого не будет. Никогда. Так вот, когда у меня сына забрали, я быстро прикинула, что делать. Выходило так, что нужны деньги, нужна власть… я работать пошла. По специальности, бухгалтером. Конечно, и переспать пришлось с хозяином, но мне плевать было. Я сына хотела вернуть. А эта сука… Вторая жена моего бывшего всегда ходила в один и тот же салон. На целый день, на процедуры. Шлифовки-подпилки, массаж-дренаж… черт ее знает, чем она там занималась. Я сделала проще. Я даже не устраивалась туда уборщицей, я дала денег девчонке, и на один день подменила ее. На тот самый. Дождалась, пока мадам останется одна в кабинете, вся в обертываниях, и зашла внутрь. Прикрыла дверь, ключ повернула. Она так и не поняла ничего. А я прошла вперед и приставила ей скальпель к горлу. – Закричишь – умрешь. Глаза у нее были… только что не на ниточках. – Ты… ты… – Запомни. Сейчас я тебя оцарапаю, а в следующий раз – убью. Не здесь, нет. Я найду и место, и время, и никто меня не поймает. Ты же видишь, как мне легко уйти незамеченной, а ты останешься тут кучей дохлого дерьма. Один лишь жест, да? – Д-да-а… – Мне плевать, что ты вышла замуж за моего бывшего – забирай, хоть с кашей жри. Но если ты хоть пальцем тронешь его ребенка. Моего ребенка, сука. Если хоть руку на него поднимешь. Ты поняла? Одна его слезинка равноценна твоей смерти. Я тебя и на луне достану. А это – на память. И тряпку с хлороформом ей на морду. Если кто не знает, хлороформ можно было по дешевке купить в институте. Медицинском. Я купила. Был шанс не рассчитать дозу, но тут уж наплевать. Помрет – туда и дорога. Мне все удалось сделать правильно, как врач показывал в свое время. На память я оставила бабе порез на шее. Какая ж истерика была в салоне! Бывший муж тогда даже ко мне приезжал, но у меня было алиби на тот день, и я отгавкалась. Эта дурища даже лица моего не видела, еще не хватало. Ни камеры, ни люди… если бы я не была бухгалтером, мне стоило бы пойти в киллеры. Я бы справилась, и руки не дрожали бы. Но сидеть не хотелось. Слишком уж профессия ненадежная. Так что сына я обезопасила. Но мне понадобилось больше десяти лет, чтобы занять приличный уровень, с которого я могла общаться с бывшим… нет, не на равных, но хотя бы не снизу вверх. Я тогда еще не поняла, что сына я уже потеряла. Он вырос добрым, неглупым, хорошим парнем, но – чужим. Не оказалось у нас той близости, которая бывает между матерью и ребенком, выломали ее, вытравили. И живи как хочешь. Сын стал мне хоть и родным, но чужим. Больно… – Зато он остался. Он жив, и внуки у тебя будут… – Уже есть. – Вот. И ты все им оставила, правильно? – Старшей внучке. Лине. С ней у меня так получилось, контакт ближе, чем с сыном. Это верно. Хоть переписываемся иногда, по скайпу болтаем. Не питаю иллюзий – деньги она любит больше, чем меня, но… но хоть капля тепла! И она на меня похожа, в молодости. – Вот. А своему убийце оставила бы? – Нет.