А что с ними не так? Богини? Богинь нет. У местных богов все силы уходят на мироустройство. Куда уж там по бабам… Есть служители Хурта – хуртары. Они стоят храмы, живут при храмах… да, служба контроля крови тоже при храмах располагается, так удобнее. И не надо говорить, о чем не знаешь. Кровь – она такая, проклятие может любого накрыть. И это страшно. Сгнить заживо, к примеру? А потом еще и землю заразить, и всех, кто рядом окажется. Не лучше ли сразу от честной стали и огня? Душа все равно полетит к Хурту, а он все учтет. И чего было, и чего не было, и родится человек лучше прежнего. Меня это не сильно убедило. С другой стороны, а Хурт его знает? Может, и правда? Меня-то этот кадр действительно притянул. Знал что, знал как… Так вот, у лэрра Эрарда были каналы. Когда маг может взаимодействовать с Эфиром… Вы осьминога видели? Ах, даже кушали? Вот человек – такая же осьминожка. Выпускает из своей ауры щупальца, присасывается к Эфиру и начинает насыщать им свою кровь. Это серьезное искусство, это трудно, тяжко… Лаборатория? Да, примерно для того она и предназначена. Насыщать по максимуму помещение Эфиром, облегчать владельцу работу… Мы разговаривали долго, лэрр несколько раз прикладывался к фляге, но про усталость не говорил. А я тоже не предлагала ему пойти отдохнуть. С чего бы? Мне интересно, и хотелось бы со статусом определиться. Кстати, а что такое призрак? Проявленное создание тонкого мира? Оп-па! А подробности? Подробности были достаточно интересны. Как оказалось, рядом с миром обычным существует еще и мир тонкий. Почему мы его не видим? Потому что его обитатели – создания Эфира. Существа, появившиеся в результате тех или иных манипуляций. К примеру, если девушка утопится в озере с определенными намерениями, да еще войдет в резонанс с Эфиром, то станет русалкой. Правда, есть побочный эффект. Потом у нее вся семья вымереть может, кровь-то одна, а мертвую кровь завсегда к живой тянет. Но, допустим, она сирота, морить ей некого, или не нашли, не пресекли, вот и получается у озера дух-хранитель. Есть свой хранитель у леса, у рек… да много где. Точно есть? Точно, точно. Просто мы их не всегда видим, пока они не желают проявиться в нашем мире. Там они непроявленные эфиренты. А вот когда они оказываются в этом мире, они становятся эфирентами проявленными. Я подумала, что не мне спорить. В конце концов – микробы. Кто сказал, что мы их видим? Но ведь есть же, сволочи! А до изобретения микроскопа мы о них и не подозревали. – А у нас считается, что Эфира нет. То есть он был… но это просто выдумка. – Сами они выдумщики, – махнул рукой Эрард. – Эфир есть везде, это понятно. Есть концентрационные точки, есть дольмены, есть места, в которых контакт наиболее облегчен… это наверняка есть и у вас. – Считается, что это ненаучно. – Значит, у вас наука еще не доросла до понимания Эфира. – Зато мы в космос летаем, – обиделась я. – Сравнила круглое с теплым. Или синее с мягким, – махнул рукой Эрард. – Чтобы определить наличие или отсутствие Эфира, другие приборы нужны. Чистая медь, чистое золото, чистая ртуть, правильно сбалансированный контур… да много чего. Сразу так и не расскажешь. – Ага. И я теперь такой проявленный эфирент. – Да. Надеюсь, ты не очень на меня сердишься, Амура? – Сержусь, – вздохнула я. – Но не сильно, наверное. Все равно там я померши, здесь интересно, а зная, что после смерти что-то есть… если меня развоплотят здесь, куда я попаду? – В свое законное посмертие. – Тем более. Туда я еще всяко успею. Могу и задержаться. Ты же меня вызвал по серьезной причине, верно? Эрард кивнул. И залпом осушил флягу до дна. – Очень серьезной. – Поделишься? – Хочу, чтобы ты нашла того, кто меня убил. * * * Я офигела. Не была б эфирентом, так и села б, где стояла. А так… Сквозь пол, что ли, проваливаться? Не дождетесь. – Серьезно? Может, убивать будет? Не похож этот некромант на дохлого, сердце точно бьется, и говорит разумно. Не зомби. Лич? Тоже не похож. У тех язв нет. Ну и где отгадка? – Нет, Амура. Не будет. Уже убил. Я помотала эфирным сгустком, который был у меня на месте головы. – Эрард, давай объясняй, в чем квест? Ни фига не понимаю… – Проклятие. Ты видела мои язвы? Видела. – А это не лечится? – Как бы это попроще… я сам уже вызвал службу контроля крови. – Зачем? – Потому что это проклятие, на крови, со смертельным исходом. У меня оставался месяц, не больше, потом все равно помер бы. А сейчас уже и месяца нет. – Почему? – Я пытался найти того, кто это сделал. Не смог… – А служба контроля? – У меня были свои причины туда не обращаться. Сказано было увесисто. Я подумала пару минут… действительно, что некроманту делать в инквизиции? Результат все равно один. – И ты решил вызвать меня. – Твой призыв тоже много сил сожрал. Это магия крови, а у меня кровь порченая, ее больше надо. Думаешь, что у меня во фляге было? Эфиретик, подпитка. Дорогая, как сволочь, но мощная… еще со старых времен связи остались. Сто́ит, как сволочь, но я еще жив! Я вздохнула. – То есть ты – умираешь. – Да. Пара дней, и мне конец. А сейчас и того не осталось. Я почти мертв, держусь на эфиретике. – А с меня хочешь стребовать… найти проклинателя? Или как он там называется? – Проклятийника. – Угу. А если сейчас написать в службу контроля крови? Ты же уже померши, чего тебе теперь бояться? – А мои люди? Я же рассказывал про то, как целые деревни выжигали… думаешь, я своим такой участи хочу? И дети у меня есть, хоть и незаконные, их тоже жаль. – Думаешь, меня примут в расчет? – ответно уточнила я. Вот в нашей истории принимали. На вилы, к примеру. Или на кресты, на костры – в зависимости от богатства фантазии.