Тетка сразу предупредила, что, коли девчонка будет гулять, учить ее будут ухватом. Но и согласилась, что в городе про Луку никто знать не будет, жизнь устраивать надо, а мужиков обманывают с сотворения мира. Склянки с куриной кровью в первую брачную ночь никто еще не отменял. Авось кто и найдется? Подходящий для женитьбы? Вот и гуляла Моника по городу. И с Пьетро познакомилась… вот ведь как! Лука тому и в подметки не годился! Пьетро был веселым, ласковым, подарил золотую цепочку, хоть и тоненькую, но золотую же! Если б мамка увидела и сестры… ой, нет! Не надо! Точно б отобрали! В деревне никто таких дорогих подарков не делал. Даже у старостихи такого не было. Но здесь же СТОЛИЦА! Вот и сейчас Моника вырвала свободный часок и помчалась на встречу с любимым мужчиной. Интересно, куда ее сегодня поведут? Может, Пьетро ей предложение сделает? А что? Неужто она хуже разных там городских? Так, размышляя о своем, о женском, Моника и шла на встречу с Пьетро. Вот и любимый мужчина. Улыбается, дарит ей цветок, обнимает… а потом Моника вдруг поняла, что в глазах темнеет. Попыталась что-то сказать, шевельнуться – и не смогла. Просто потеряла сознание. * * * Пьетро, который вообще-то был вовсе не Пьетро, а Белка, один из подручных Комара, довольно улыбнулся. Так-то… достала его эта девка до печенок, но коли надо, он потерпит. До поры до времени. Удав гнилушки не сливает, если он сказал – значит, слушаться придется. Тогда и звенелки будут, и побрякушки, и дело сделается. Это знали все подручные Комара. И слушались. Последнего, кто решил повыступать, вынесли за дверь со стилетом в глазу. Других недовольных не было. А вот, собственно, и Удав. И девка какая-то с ним. Так себе… тощая, невидная. Белка бы на такую не полез. – Готова? – покосился Джакомо на тело Моники. – Жива, дышит, – отчитался Белка. – Чего с ней будет? – Надеюсь, ничего, – нахмурилась девушка. – Давайте ее раздевать… Единственное, что позволила себе Мия, – это тонкая шелковая рубашка под самый низ. Вся остальная одежда была от Моники. Белка наблюдал за этим с сомнением. Ну, можно переодеть дану в одежду этой шлюхи. Но чтобы выдать одну за другую? А вы павлина за ворону еще не выдавали? Они же так похожи, ну ТАК похожи! Обе – птицы. Джакомо помог племяннице все надеть, расправить складки, затянуть и уложить. И поманил Белку за собой: – Выйдем минут на десять. – Как скажешь, Удав. Белка и не собирался спорить. А когда он вернулся минут через десять… Одна Моника, прикрытая старым плащом, лежала на полу, на соломе. Вторая стояла над ней и улыбалась. Точь-в-точь как эта деревенская дурища! – Матерь Божия! – не удержался Белка, который и в церкви-то никогда не был. Кажись, и не крестили его, кому оно на помойке надобно? – Похожа, ми-илый? Слова Мия растягивала точь-в-точь как Моника. И улыбалась так же. И даже локон на палец накрутила тем же жестом. Белка суеверно перекрестился. Девушка подмигнула ему: – Хорошая краска и парик – наше все! Белка кивнул. Только вот… кому другому в уши чуши! А то он не видит ничего! А то он слепой! Нет на девчонке ни грамма краски! Кроме свеклы и мела. Ну и сажи на бровях. Но черты-то! Сама морда! Не-ет… такое не подделаешь… нечисть какая, что ли? Ох, страшно. Белка хоть и резал глотки, словно огурец на завтрак, хоть и лил кровь, как воду, все равно оставался достаточно суеверным парнем. И сейчас дал себе слово зайти в церковь. Хоть крестик купить, что ли? Или пусть святой водой попрыскают? Но было, было у мужчины подозрение, что против этой нечисти ничего не поможет. Джакомо проводил девушку почти что влюбленным взглядом: – Хороша! Ты посмотри, как идет! Копия! Белка послушно поглядел. Кивнул: – Авось что и сработает. А с той чего делать будем? – Или по горлу – и в воду, или в заведение мамаши Крюк. Комар сказал – лишь бы потом не всплыла. – У мамаши не всплывет, – обрадовался Белка. И быстро, пока Удав не передумал, пошел в комнату с Моникой. Нет, не из сострадания. И не из милосердия. Просто за дохлую девку никто и монеты не даст. Да еще потом труп тащи, да еще живот распарывай, к ногам что привязывай… Белка спокойно убивал, но убирать за собой не любил. А вот если ее к мамаше Крюк… Долго она там так и так не проживет, у мамаши бордель для особых клиентов. То есть вообще с особенными пристрастиями. Которые могут только или когда избивают, или когда душат, когда убивают… а Белка еще ее попросит особо позаботиться о девчонке. Так что не больше месяца та протянет, может, вообще дня три-четыре. Но монета ему за это капнет! А деньги Белка любил. Это он людей ненавидел, а вот лорины – его маленькая слабость. Цвет, звук… даже вкус. Его прелесть! Хотя за эту деревню больше двух монет и не дадут. Но хоть так… все приятно. И забегая вперед – примерно так и сложилось. Это в красивых сказках герой спасает девицу ДО использования, или случается землетрясение, благодаря которому девица бежит, или в нее влюбляется главный злодей. А в жизни… В жизни все проще и печальнее. Бордель. Клиент с интересными пристрастиями. А потом – люк в подвале, который выходил прямиком на реку. Тела там исчезали совершенно бесследно. Разве что рыбы расплодилось… Но ее там давно и щедро подкармливали. Так что… в деревне Монику никто не искал и не ждал, а в городе и искать-то было уже некому. Комару и его подручным в очередной раз все сошло с рук. * * * Мия прошла по улице. Шаг она тоже подделывала под семенящую походочку Моники. Вот и нужный ей дом. Ключи. Собаки… Собаки послушно заскулили, поджали хвосты и удрали в дальнюю часть сада. И как их потом выгонять прикажете? Ладно, разберемся… кусок мяса вон взять, позвать, кинуть – и побегут как миленькие. – Явилась? – встретила ее недовольным голосом тетка Моники. – Давай живо, тебя посуда ждет не переждет…