— Надеюсь, братец, ты не в обиде? И направляюсь прочь с ристалища. — Алекс!!! Чутье демона ревет набатом. Упасть, перекатиться, оглядеться… В алом песке ристалища дрожит короткая арбалетная стрела. Не увернись я… М-да. Я прослеживаю взглядом ее траекторию. Там кого-то сильно бьют… Отлично. Авось до смерти не убьют, а если что… — Алекс! Ко мне бегут Томми и Рене. Я быстро даю Томми ценные указания — и он тут же исчезает с арены. Рене же хватает меня за плечи и принимается оглядывать: — Живой?! — Не дождетесь… Виконт Моринар облегченно выдыхает и хлопает меня по плечу. По тому же самому, которое мне Пфальт отбил… зар-раза! — Живой… Я выдергиваю стрелу из песка и направляюсь с ней к дядюшке. Дорогу мне преграждает Андрэ. — Алекс, ты… Недолго думая, я крепко обнимаю братца. — Андрэ, спасибо за поздравления. Мне очень приятно. Это так благородно с твоей стороны — уметь проигрывать! Похоже, мой братец в родстве с рыбками. Вон как жабрами хлопает. Подойдя к дядюшкиной ложе, я оглядываюсь. Нет, не влезть. Можно бы, но к чему демонстрировать ловкость? — Дядюшка, а что это за гадость тут летает? И помахать стрелой. Дядя оказывается на высоте. — Победителем турнира объявляется мой любимый племянник, Александр Леонард Раденор! Трибуны взревели, и прошло не меньше пяти минут, прежде чем речь продолжилась: — Поскольку на победителя турнира было совершено коварное покушение, торжество по случаю победы будет отложено до выяснения обстоятельств! Придворные заворчали, но тявкнуть не посмели. Я усмехаюсь. Ну да, да ну? Отложено, потом забыто, а там… либо меня угробят, либо в следующий раз Андрэ подсудят… Я раскланиваюсь на все четыре стороны и удаляюсь с ристалища. Вымыться, переодеться… Не дали. Подбежавший слуга передает королевский приказ — немедленно явиться к дядюшке в кабинет. Ну что за сволочи? Не был бы я полудемоном — ей-ей, озверел бы от такой жизни! * * * Собрание состоялось в королевском кабинете. Я, король с королевой, принц с принцессой и папенька королевы. Первым слово берет Рудольф: — Алекс, полагаю, в тебя стрелял кто-то недовольный твоим пренебрежением рыцарскими традициями. Ну да. Это же так по-рыцарски! Вот сестру к палачам — это оно, а в племянника выстрелить — не?.. Не верю! — А убийцу не поймали? — Нет. Не успели. — Это уже Шартрез. А морда такая трагичная… страдалец ты наш! За чужую казну! — Народ просто разорвал его на кусочки. — Очень, очень жаль. Интересный убийца, а? Убить — и сразу умереть? Это что-то новенькое, обычно они удрать стараются. — Тем не менее праздник придется отложить. Да и победа у тебя, Алекс… — Дядюшка, в рыцарском кодексе ничего не сказано ни про одежду, ни про методы ведения боя. — Все равно это было нечестно. — Андрэ все еще переживает. Я смотрю на него с интересом. Как на мокрицу. — Кузен, ты тяжелее меня, лучше выучен, старше по возрасту и совершенно здоров. Мои преимущества — ловкость и гибкость, ими я и пользовался. Что в этом бесчестного? Ты же не испытывал угрызений совести, решаясь сразиться со мной? Хотя и знаешь, что один удар копья может оказаться для меня последним. Андрэ скисает. При такой расстановке акцентов он выглядит той еще сволочью. Я ему еще улыбаюсь — пусть позлится. Руфина хлопает глазками: — Ах, Алекс, глядя на вас, и не скажешь, что вы так тяжело больны. Я и ей показываю все зубы: — Так люди вообще твари сложные, загадочные… от слова «гады». Последних три слова уже про себя, чтобы никто не слышал. Перебьются. — Полагаю, нам надо начать расследование, — а это Шартрез. — Сегодня же, по горячим следам. — Завтра с утра отчитаешься! — рявкает Рудольф и выставляет нас всех из кабинета. Я и пошел в свои покои. А там меня ждет Томми. — Достал? — А то ж! Убийцу всем миром запинали, но — вот! На ладони друга лежит лоскут, обильно пропитанный кровью. А что мне еще нужно для вызова духа? Ночь и пентаграмма. * * * Заклинаний я никаких не произношу, крови не проливаю, давно работаю на чистой силе. Пентаграмма, пять свечек по углам — можно самых простых, бред все это насчет черных. Если кого серьезнее призывать — там да, надо. А на такую мелочь, как призрак, и тратиться жалко. И я вбрасываю свою силу в рисунок. Бледно-голубым светятся линии, бледно-голубые язычки пламени вспыхивают на кончиках свечей — и я вливаю силу еще больше. Я не знаю ни имени, ни прозвища — я ничего не знаю, у меня есть только кровь и сила, но этого хватает. Не проходит и пяти минут, как над окровавленной тряпкой повисает призрак. Сначала бледный, хрупкий, он уплотняется с каждой минутой, становится все ярче и сильнее… и вот на меня уже смотрит пожилой мужчина лет пятидесяти. — Назови свое имя, дух. — Райнер Велимо. — Голос шелестит осенними листьями. — Ты сегодня стрелял в меня на ристалище? — Да, ваше высочество. — Почему? — Мне было заплачено. — Кем? Вот тут дух замирает. Я ожидал этого чуть раньше, но сила не пропадает, я вливаю ее в пентаграмму от всей души. Линии вспыхивают ярче, призрака корежит от боли — и наконец он начинает рассказывать. Все очень просто. Райнер — купец, из мелких и не особенно удачливых. К тому же болен — и смертельно, жить ему осталось не больше трех месяцев. А вчера к нему в дом явился человек и сделал предложение, от которого мужчина не смог отказаться. Он получит золото, много золота, за убийство принца Алекса. Ему и надо-то будет выстрелить всего один раз. Да, скорее всего, его схватят и казнят, но какая разница? Месяцем больше, месяцем меньше… С постановкой вопроса Райнер согласился. А мужчина… Да, узнал. Маркиз Шартрез. Я презрительно поджимаю губы. Все гениальное просто? Все мерзости еще проще. Потому Шартрез-старший и начал хвостом мести, напрашиваясь на лишнюю работу. Конечно, ничего не найдут и дело заглохнет… нет уж. Перебьетесь, гады!