* * * Ее звали Шайна. Шайна Элизабет Истарская. Графиня Истарская. И нельзя сказать, что судьба ее была счастливой и безоблачной. Я вижу всю ее жизнь, словно читаю громадную книгу. И книга эта – жестокая сказка. Девочка воспитывается без родителей, в имении Истар, у деда. Впрочем, старику тоже нет до нее дела, и малолетняя Шайна растет словно сорняк. Играет с мальчишками на конюшне, кидает ножички, ругается… Но все меняется, когда дед умирает. Оказывается, у ее отца был брат. Этакая «паршивая овца». Запаршивевшая настолько, что дед вычеркнул подонка из завещания и добивался изгнания из рода. Не добился. То ли не успел, то ли у сыночка тоже нашлись покровители – теперь уж и не скажешь. Но девчонка поступает под опеку дядюшки, впрочем, выраженную достаточно просто. В монастырь, на воспитание. И тянутся серые унылые годы. Тоскливые и пыльные. Молитвы, бдения, молитвы. Серые платья, серые стены, серые лица… Интриги – и те серые. Грязные какие-то… Шайна старалась держаться от них подальше, из врожденного чувства гадливости. А потом пришел ОН. Он был братом одной из воспитанниц, высоким, красивым, светловолосым… стоит ли удивляться, что юная Шайна влюбилась со всей пылкостью молодости? А еще он был бедным словно храмовная крыса. Конечно, на любовь Шайны парень ответил взаимностью и уговорил девушку сбежать из монастыря. Обвенчаться и даже написать дядюшке. Мол, так и так, еду вступать в наследство. В ответ пришла копия завещания. Дед распорядился так: до двадцати пяти лет никаких денег на руки, разве что содержание. Управление пока в руках дяди, контроль… Хочешь, дорогая племянница, так приезжай и контролируй. Все в твоих руках. Шайна никуда не поехала, не настолько она была глупа. Она отлично понимала, что ей не справиться с дядей на его территории. Так и вижу… Стиснутые кулачки, гневные глаза, сжатое побелевшими пальцами письмо – ах, стиснуть бы также шею негодяя! Она подождет. Муж все понял правильно. Денег до двадцати пяти лет не предвидится. Жену тоже могут убить, впрочем, если у них появится ребенок – наследником Истара будет маленький. Муж искренне старался. Не учел он другого. Дядюшка у юной графини тоже дураком не был. И однажды… Графиня, у нас на дорогах столько разбойников… Стражник, который пришел, сопровождая тело ее мужа, отводит глаза в сторону. Он все понимает. А Шайне плохо. Она падает на тело своего мужа… меньше полугода замужем, и вот уже вдова… Слезы льются и льются… Мужа нет. Ребенка у них тоже не получилось. А она… Шайна собирается ко двору. Падать в ноги королю, просить о милости. Графство Истарское. Оно расположено на границе с Миролом, земля там бедная, каменистая, но какие там каменоломни! Испокон веков славится истарский мрамор, истарский кварцит… Графы богаты. Были богаты, что уж сейчас осталось для законной наследницы – неизвестно. Но это ведь можно и узнать. Если Шайна попадет ко двору, если она кинется королю в ноги… кто сказал, что короли не любят денег? Очень любят. Риолон небогат, особенно после того, как лет триста назад у него из бока выхватили изрядный кусок. Спасибо еще, что все королевство не сожрали, нашелся решительный человек, объединил земли… Как дядя узнал, что Шайна отправляется ко двору? Женщина грешила на служанку. Родственникам мужа вроде как и ни к чему? Наоборот, они рады были, когда Ленни на ней женился. Боль опять полосует ножом сердце. Ленни, смерть я принесла тебе. А хотела – счастье. В столицу ведет множество дорог. Почему Астор? Случайно. Сломалась ось у кареты, вот Шайна и приказала остановиться, починить. И задержались-то на пару дней, а оказалось, что на всю оставшуюся жизнь. Всей жизни только пара дней… Боже, только восемнадцать лет, полгода счастья и столько боли… Прими эту светлую душу, боже. * * * – Шани!!! ШАНИ!!! Брат звал меня, вырывая из омута отчаяния, боли, смерти… Тряс, дергал за волосы, я с трудом разлепила глаза. – Корс? Голос был тише мышиного. Это – я? Брат перевел дух: – Слава Светлому… жива? – Вроде да… С каждым словом я чувствовала себя все увереннее, все сильнее. Я лежала на полу. Корс стащил меня с кровати, а графиня лежала на ней и выглядела полностью мертвой. – Я испугался, – рассказывал брат. На щеках у него виднелись подозрительные полоски, но это ведь не слезы? Конечно нет, мужчины не плачут. – Ты держала ее за виски, смотрела глаза в глаза, а потом стала совсем как она, начала падать, я подхватил, чтобы ты на нее не упала, стащил на ковер, а ты не дышишь. – Совсем? – Да, Шань. Я тебя тряс, водой поливал… ты минут пять в себя не приходила. Я вздохнула. Ясность мысли возвращалась. И с ней возвращалось и нечто другое. – Корс, мы идиоты. – Да? – не поверил братик. – Да. Ладно ты, а я б подумала? Она ж умирала, меня едва за ней не затянуло… Корс с размаху хлопнул себя по лбу. – Точно! А ты… как? – Не умерла. – Хоть не зря ты попробовала влезть? Дети соображают быстро. Корс понял, что я не умерла и не умру, что все обошлось, и его заинтересовало, не зря ли мы рисковали. Может, и правильно. – Не зря. – Я попробовала вспомнить, что узнала от графини… – Да, ты знаешь, не зря. – Отвезем документы? Я прищурилась. Наверное, там, на грани жизни и смерти, где погибала Шайна, рыдая от отчаяния, ко мне пришла мысль. И я не хотела от нее отказываться.