* * * Вот в Асторе все и случилось. До Дилайны еще два города. И все чаще с интересом поглядывал на меня Ленер. Я подозревала, что он предложит какую-нибудь сделку. А что? Мой дар очень выгоден в караване. Кого-то расспросить, что-то узнать… только сейчас я поняла мудрость изречения «знающий – владеет миром». Только здесь. Но связываться с Ленером мне не хотелось. Я понимаю, что люди не слишком чистоплотны. И это я не о мытье, а о мыслях. В любом человеке проблескивали искры злости, жадности, негодования, даже Ракаши мне иногда не нравились. И Бирк, бывало, смотрел на Рену, словно на осеннюю муху, и Рена иногда вспыхивала яростью. А уж про Галикстов я вообще молчу – редкая пакость. Если говорить о доверии – я никому не могла бы здесь доверять, Ленеру в том числе. Неприятное у меня ощущение осталось от того дня. И от того допроса тоже. Арок ненавидел, а Ленер себя даже виноватым не чувствовал. Так, на пару минут, а потом сбросил все это с плеч, словно пылинку стряхнул. Это ведь его поступок поставил всех нас под удар. Его поведение, его решение. Его – распущенность? Наверное, можно и так сказать. Я не могла определиться до конца. Правильно мама говорила, что в жизни все сложно, и судить, рядить, рубить сплеча – нельзя. Никогда нельзя. Что можно решить здесь и сейчас? Где справедливость? С одной стороны, Ленер ничего такого не сделал. Он предложил, девушка не отказалась. Все было по доброй воле, по взаимному согласию и без насилия. С другой – он женатый человек, который не хранит верность своим обетам, и девушка об этом знала. Разве порядочно они оба поступили? С третьей – у них был ребенок. И девушка умерла, рожая его. А Ленер об этом даже не знал, просто потому, что не хотел знать. Ну и какую сторону надо увидеть? Человек – словно драгоценный камень, и ты не отделишь ни одну из его граней от остальных. При этом Ленер хороший караванщик, да и человек вроде бы неплохой. Только мне он не нравится. Распрощаемся мы с ним – и правильно. Быстрее бы до места добраться. * * * – Шани! Корс выглядел искренне встревоженным. – Что случилось? – Шани, у нас проблемы. – Какие? Корс замялся. – Тут такое дело. Я от Ирша прятался, понимаешь? Понимаю. От Галикстов я и сама готова была хоть куда спрятаться. Надоели они – хуже собачьего бреха. И одно и то же, одно и то же… Из разговора в разговор, из фразы в фразу. Какие они благородные, какое кругом быдло, как их никто не понимает, не любит и не уважает. Хуже мошки, право слово. Ту хоть убить можно. Ирш-младший тоже недалеко ушел от родителей. И Корсу его забавы были решительно не по нраву. – И что Галикст сказал? – Не он… Шань, а ты можешь посмотреть, что там было? Я помотала головой. – Корс, ты что? Я же не умею! – А говорила – получилось? – Это такое, которое наверху, – не слишком понятно объяснила я. – Вглубь я не лезла! – И ко мне не лезь, не надо. Я попробую вспомнить, но так я все равно чего-то могу не сказать, а если все получится, ты сама послушаешь. – А если не получится? – Да все у тебя получится. – Брат рукой махнул. – Мама говорила, ты не просто талант, ты чудо. Мне она ничего такого не говорила, так что я продолжала сомневаться. – А если заметят? Корс фыркнул и показал кивком головы на небольшую рощицу. – Скажи, живот прихватило. А я к тебе прибегу. Вон к той осинке. Я кивнула. Вернулась к костру и уже через десять минут принялась жаловаться, что живот болит. А потом и ушла в темноту. Корс уже ждал меня, сидя в развилке приметной раздвоенной осинки. – Наконец-то. – Как смогла, так и пришла, – огрызнулась я на братца. Очень взрослый и серьезный мужчина спрыгнул с дерева, сунулся мне головой под мышку, на пару минут замер, впитывая в себя уверенность и спокойствие. Несколько минут мы молчали. Мне было страшно узнать, Корсу рассказать, но выбора не было. Сейчас я что-то узнаю – и мир рухнет, разлетится цветными обломками витража. Что-то плохое, иначе Корс не стал бы так переживать. – Шань, ты попробуй, посмотри. А если чего не поймешь, я потом перескажу? – предложил еще раз братик. И я решила попробовать. Я буду очень осторожна, честное слово. И если что-то пойдет не так, сразу уйду. И глубоко не полезу. Сейчас я уже понимаю, как и что надо делать. Это сродни ходьбе. Сначала робкие первые шаги, потом бег, потом и прыжки… я пока на уровне шагов, но ходить надо. Только очень-очень осторожно, чтобы ни себя не покалечить, ни других. Я положила пальцы на виски Корса, заглянула в зеленые глаза братика – и провалилась в его воспоминания. * * * Как же надоел этот придурок Галикст! Чтоб его Темный сожрал, паразита! Играть с ним неинтересно, вечно он то жульничает, то обижается… – Корт! Легок на помине, гад! Корс огляделся, а потом вороватым движением нырнул под телегу. Там и повис, прицепившись к оси. Долго так не провисишь, но с полчаса можно, а там и Галикст куда-нибудь свалит. Тем более телегой правил Орас, а его Ирш недолюбливал. Наверное, за то, что крепко получил по шее, когда попытался засунуть коню острый перец под хвост. Влетело тогда Галиксту так, что и без перца на задницу два дня присесть не мог, стоя кашу жрал и на брюхе спал. И поделом. Несколько минут Корс висел спокойно, потом послышался перестук копыт, телега чуть прогнулась. Ленер Райлен. Почему Корс не вылез? Он и сам не смог бы ответить. Но – не захотелось. Ни вылезать, ни объявляться, ни здороваться. – Что хорошего скажешь? – лениво спросил Ленер. – Все тихо. А у тебя что? – Да тоже спокойно. Хорошо нам девчонка народ почистила, ничего не скажешь. Всю пену сдула. – Думаешь, она что-то умеет? Молчание. Корс затаил дыхание, чтобы его не услышали. А под телегой пыльно, грязно, чихнуть жутко хочется, и руки ноют, но здесь и сейчас лучше помолчать. Корс чувствует это так же отчетливо, как и боль в мышцах. Надо молчать. Надо слушать. – Что-то. Спорить готов, у девчонки в роду маг разума затесался.