– Мам, но… – Ты же не общалась с другими детьми, малышка. Ты постоянно была при мне, и жили мы уединенно. Мы боялись. Мир медленно окрашивается в черные тона. Мои родители. Боялись. – Меня? – Нет. ЗА тебя. Я выдыхаю. Медленно-медленно, словно воздух из меня выходит вперемешку с иголками. – А… Мама смотрит ласково, и темный жгут, который стиснул мое сердце, постепенно рассеивается. Потоки золотистого света заливают комнату. – Разве мы можем бояться свою дочку? – Свою родную девочку, – поддерживает отец. И я понимаю, что я действительно их дочь. И не важно, кто там был, трей или кто-то еще, а у меня есть самые лучшие в мире мама и папа. Так-то! Мама улыбается: – Поняла? – Да. Пап, мам… а что теперь? – А теперь… – Отец вздохнул. – Теперь сделай то, чего мы не хотели. Сними браслет. – ЧТО?! – Шани, а как еще можно проверить и убедиться? Если бы Мих не был настойчив, если бы ты не шла ему навстречу, мы бы подождали до семнадцати лет, а то и дольше. – Чем раньше начинает проявляться дар, тем он сильнее, – шепнула мама. – Мы догадывались, что будет тяжело, но… Светлый, как же это не ко времени! Я уронила голову на стол. – Может, не надо? – Надо, Шани. Здесь и сейчас, где все свои, ты снимаешь браслет, потом опять надеваешь его и говоришь, что почувствовала и увидела. А потом подумай, как ты будешь жить в деревне с этим даром. Просто – как? Я закатала рукав. И в первый раз, словно на ядовитую змею, поглядела на простой браслет. Серебряный, простое заручье, обхватывающее руку чуть выше локтя. Незамкнутый. Неширокий, в два пальца. – Ошейник… – Да, Шани. Мы его распилили, когда получилось. Оказалось, что там камень, который вделан в серебро, он блокирует способности. Ну и не стали выкидывать, мало ли что? Как видишь, пригодилось. Я видела. И ведь ношу с детства, даже в голову не приходило, что это блокиратор! С чего бы? Мне просто мама его подарила, и я его носила, сначала подвязывала кожаным ремешком, как взрослая, потом доросла до браслета, чтобы он не сваливался… Я медленно выдохнула – и стянула серебряную полосу с руки. * * * Я чувствовала себя, как человек, который упал в ручей головой. И теперь меня несет, вертит, крутит… И это – больно! Нет, не так! Это БОЛЬНО!!! Три человека. Три взгляда. Три потока мыслей. Корс. Самый резвый и быстрый поток, самый резкий и расплывчатый. Мысли скачут во все стороны, и кажется, что ты пытаешься удержаться верхом на диком кабане. Причем не в восторге от этого и ты, и кабан. «Интересно, Шанька правда мысли читать сможет? Тогда она про удочку узнает. И про Миха, и про то, как я им муравьев подсунул… а кусачие были, заразы… зато на них хорошо рыбу прикармливать… но если отец узнает, я потом на задницу долго не сяду…» Мамин поток мыслей, более ровный. «Неужели дочь все-таки унаследовала этот дар? Страшно… Бедная моя девочка». Всплывает в памяти мамы лицо полного мужчины лет сорока, с окладистой черной бородой, с жестокими черными глазами, и я понимаю – это ОН. Мой настоящий отец. «Трей Элиас Сирант был мразью и подонком, но дар у него в роду был. И если он усилился… Шани? Неужели… Нет!!! ПРОЧЬ!!!» Это похоже на кастрюлю с молоком. Мысли мамы, до того более-менее упорядоченные, вдруг вскипают. И я просто ничего не могу в них разобрать, столько там всего намешано. Испуг, страх, боль, тоска, лица рыжеволосой девушки и черноволосого мужчины сливаются в дикую мешанину, и я бегу, чтобы не потеряться в ней. И в отчаянии перевожу взгляд на отца. Там только одна мысль. И от этого становится спокойнее и уютнее. «Я так и знал». Я закрываю лицо руками, но не могу отгородиться от сплошного потока. Удочка, муравьи, Мих, я сама, опять муравьи и рыбина… Отчаяние, страх, трей Сирант, Тиртан, картины золотистой песчаной страны и опять страх, море, и желание бежать… Холодное спокойствие человека, который понимает, что худшее уже произошло. Теперь надо что-то с этим делать. Я захлебываюсь в этом потоке, тону в нем и не знаю, куда деться от льющихся со всех сторон мыслей. И именно отцовская рука надевает на меня браслет, отсекая их. Оставляя только чувства. Разноцветные, яркие… Восторг и ужас со стороны Корса, мамино отчаяние, отцовскую решимость принять бой… – Светлый! Что это такое? На стол капает красная капля, вторая… Из носа у меня пошла кровь. Почему? Что случилось? Мама встает и протягивает мне полотенце. – Прижми. И запрокинь голову. Я так и делаю. Сейчас, остановится кровь, и мы поговорим. Светлый, за что? За что ты наказал меня таким… даром? Ну уж – нет! Это не дар, это проклятие! * * * Кровь долго не успокаивалась. Но говорить мне это не мешало. – Почему? – Что именно? Я же мыслей не читаю, Шани. Говорит отец, как самый спокойный. Я моргаю глазами и крепче прижимаю полотенце к носу. – Пап, почему только сейчас? Почему вы раньше молчали? Почему меня не учили? Почему – так?