Красиво тут все-таки… Кремль тоже был красив. Не так, как Рим или Париж, которые кардинал любил всей душой, но достаточно, чтобы привлекать внимание. Этот странный сплав византийской роскоши и делового аскетизма! Стены, обитые тисненной золотом кожей, – и в то же время очень простой рабочий стол государя и шкафы для бумаг без всяких завитушек и позолоты. Роскошные ковры – и простенькая чернильница из серебра. Да и сам Алексей Алексеевич производил странное впечатление. Здесь и сейчас, в своем кабинете, было видно, что он молод, но устал. Безумно устал от тяжести короны. Впрочем, короны на нем как раз и не было. И пышных одежд – тоже. Штаны, кафтан, рубаха… кардинал знал, во что одеваются русские. Поражала простота одежд его величества. Ни золота, ни драгоценных камней, ни кружев, ни перьев – ничего! Дорогая ткань, темная вышивка по воротнику и манжетам – и все. Как бы кардинальская ряса не выглядела роскошнее наряда короля. Уж украшений на кардинале точно было больше – русский государь не надел даже корону, показывая, что все неофициально. Этакая милая, почти семейная беседа. – Вы не возражаете, кардинал, если при нашем разговоре будет присутствовать моя сестра? Вопрос чисто риторический. Да и то… После Франции, где Людовика повсюду сопровождала его новая фаворитка, после Испании… Что удивительного? Разве что – не жена. Но о роли царевны Софьи ходило много сплетен. Кардинал поклонился. – Ваше величество, ваша воля – закон. Ваше высочество… И, будучи мужчиной, склонился над изящно протянутой ему рукой царевны. Какая она – Софья? Тридцать с лишним лет – возраст старости для женщины в Европе, это так. Но царевне никто не дал бы ее возраста. Стройная фигура, простая темная одежда, впрочем, целомудренно закрывающая все, что нужно, – ни вырезов, ни украшений, пара колец на руках и венец на темных волосах. И то – скорее показатель статуса. Гладкое лицо, темные брови вразлет, яркие темные глаза… Брат и сестра не слишком похожи друг на друга. Если первый может быть олицетворением мужской красоты, то вторая даже не пытается себя чем-то украсить, и в то же время… Поставь их рядом – и почувствуешь породу. В повороте головы, в движениях рук, в улыбках – эти двое одной крови. И иначе тут не скажешь. – Мы обдумали предложение Святого престола. И склонны пойти на некоторые уступки. Алексей Алексеевич скромно умолчал, что сначала хотел гнать кардинала чуть ли не палкой – много таких умных! Кардинал насторожился. После развернувшегося скандала в Венгрии он ничего хорошего не ожидал. Миссия, которая могла стать для него ступенькой вверх, грозила обернуться хорошим таким ледяным катком, по которому он и скатился бы вниз. А не хотелось… Зря он, что ли, ехал к этим варварам? Но если… Итог оказался куда как лучше, чем рассчитывал кардинал. Католическим храмам на Руси – быть. Правда, их будет не так много, они откроются в строго определенных местах, и, конечно, в них будут служить только благонадежные люди. Малейшее подстрекательство, крохотный намек на рознь… Ну, вы же помните, как закончил свою жизнь Симеон Полоцкий? Кардинал помнил. И бросил осторожный взгляд на царевну – не обидится ли? А то по Европе такие слухи о ней ходят после того случая – чуть ли она не кровь несчастного пила или проклятие насылала… Царевна безмятежно улыбалась. Неожиданно для кардинала, она оказалась очаровательной собеседницей. В меру ироничной, умной, образованной… Чудовище? Если кто-то боится умных женщин – безусловно! Страшные существа! А слух о том, что страной управляет царевна, и вовсе к концу визита показался кардиналу нелепым. Как и любой священник, достигший определенных высот, он неплохо разбирался в людях. И мог определить, что главный в этой паре – государь. Царевна же покорно следовала за братом, исполняя его волю. Безусловно, она могла советовать, подсказывать, но решение оставалось за Алексеем Алексеевичем. А условие было простым. Хотите? Открывайте миссии на Руси. И мы обещаем, что их не тронут, не станут громить, будут относиться уважительно… Пока вы будете обеспечивать то же самое для наших миссий. Вы хотите проповедовать католичество в Москве? Тогда разрешите и православным появляться в Риме. Ну, не обязательно Рим. Мадрид, Париж, Вена… Нельзя сказать, что это порадовало кардинала, но определенно было лучше, чем ничего. Хоть так-то… * * * Когда за визитером закрылась дверь, Алексей и Софья переглянулись. – Как ты думаешь – согласятся? – Уверена. Поломаются, но придут. Они к нам, мы к ним. Только вот от нас всяко пользы больше будет. Потому что наши люди будут лечить, учить, помогать… – А безопасность им гарантирует Святой престол. – Именно. – Да и ты… – Перестану выглядеть в глазах католиков чудовищем? Это вряд ли. Но хотя бы убедятся, что я не ведьма. – Слухи распускать не перестанут? – Уверена. Но верхушка будет знать «правду», а больше нам и не нужно. Может, до отъезда я еще пару раз побеседую с кардиналом – пусть уверится в своих предположениях. Алексей одарил сестру улыбкой. – Делай как знаешь. Софья кивнула. Она вообще собиралась создать нечто вроде Святейшего синода. Не совсем то, что создал Петр, не нужно им такое под боком, но некий церковный орган, который будет ведать храмами, – запросто! Пусть решают, где можно ставить храмы, где нельзя, сколько за это взять, с кого взять… С иноземцев, например! Брать, брать и еще раз брать! И кстати, финансировать на эти деньги строительство православных храмов за рубежом. Не на свои ж строиться? Дорого это. А тут как удачно. Хочешь костел? Плати, гад! И местечко мы тебе хорошее выберем, в болотистой низинке, чтобы у тебя по ночам в кровати лягушки с карасями плавали, а музыка сопровождалась комариным аккомпанементом. А захочешь перенести костел или новый построить – опять плати! Втрое! И взятки, взятки не забудь! А то Ваня плачется, что в казне на войну не хватает… Надо драть с иноземцев, надо! Особенно в преддверии решительного штурма Швеции. Настоящая вялотекущая война, наполовину из партизан, наполовину из пограничных стычек, плюс куча мелких пакостей надоела Руси хуже зубной боли. Надо было договариваться с Кристианом и решительно рвать Швецию на запчасти. Да так, чтобы Карл потом сидел где-нибудь – и чихнуть боялся. Фиг вам, а не Полтава! Найдет Пушкин про что написать, если родится в этом мире! Алексею придется уехать, чтобы окончательно додавить Карла, это минимум полгода. Минимум! С ним поедет, кстати, и Иван Морозов. Все это время страной будет править его «группа поддержки». Регентом при царевиче станет Ульрика, это естественно. Но реальная власть останется у Софьи, Ромодановского, Аввакума, Ордина-Нащокина, который, хоть и постарел, но ни остроты ума, ни хватки не потерял. Понравится ли это Папе? Понравится. Ему вообще понравятся любые гадости для лютеран, как-никак, на его монополию покушаются. А тут как хорошо: два некатолика рвут друг друга на радость Престолу. Но куда больше ему бы понравилось, если бы Русь оказала поддержку Леопольду и пошла гонять турок. Без прибыли и толка для себя. Нет уж. От турок они что могли оторвали, на ближайшие лет десять хватит. Пусть Разин и Мельин поддерживают равновесие в Крыму, чтобы мусульмане там не разгулялись, а Алексею надо разобраться с севером. Присоединить еще земли, сколько удастся, закрепиться на море. И вообще – зачем Карлу флот? Перебьется без флота! Кристиан это очень одобрял, прусский курфюрст тоже готов был помочь, чем может… Втроем они порвут Карла на тряпки. А вот чтобы в столице было тихо… Нет, Софья не боялась. Но и рисковать не хотела. Сейчас она выводила из-под удара свою семью. Она – просто сестра. Нет смысла угрожать ее близким. – Уля опять беременна. – Алешка, это же замечательно! – Вы-то с Ваней не думаете? Еще парочку? – Троих – мало? – Нас у матери побольше было. – И умерла она родами, – помрачнела Софья. – Нет, Алеша. Мне троих хватит. Ребята умные, Аленка за мной тянется – что еще надо? – Ну… Ваня бы порадовался? Софья махнула рукой. Рожать ей больше не хотелось. Главное ж не нарожать, главное – воспитать! И почему она в той жизни не понимала этой истины? * * * Какой может быть реакция родителей, потерявших ребенка? Да разной. Можно плакать, молиться, пребывать в депрессии и даже биться головой об стену, если последней не жалко – на выбор. Еще как можно. Но это когда родители – обычные люди. А когда они – правители? Да еще из семьи Зриньи и Текели? А вот тут – простите. Титул обязывает, и еще как обязывает. Там, где обычный человек может пойти на поводу у своих чувств, правитель обязан держать лицо и просчитывать каждый шаг, потому как малейшая неосторожность дорого обойдется его стране. Илона это понимала. Сквозь горе, боль, тоску… Да и Прокопий Аввакумович тут тоже добавил свои пять копеек, убеждая сначала связаться с русским государем. А уж потом решать, как мстить и когда. Венгрия взбурлила, словно котел с ведьминым варевом. И как ни хотелось Имре броситься вперед в порыве мести и горя, пришлось успокаивать народ. Илона потемнела от горя. Она держалась, она по-прежнему была ласкова и милостива, она даже улыбалась на виду у людей, но в черных волосах проскользнули первые ниточки седины. А чего ей стоило удержать мужа и детей… Да, и детей тоже. Фереку не понравилось, что его хотели отравить. А характером сын пошел в отца. Да и в нее саму. Каково это – терять дочь? Илона пережила это трижды. Она умирала тогда, с каждым из своих детей умирала, и то, что два раза этого не произошло… а легче ли?! Есть ли разница – руки ты лишишься, ноги… Ты все равно уже не целый. Тебе все равно больно, и ты истекаешь кровью. А приходится держать голову повыше и никому ни словом, ни жестом не дать понять, что за ад у тебя внутри. Если бы все ее дети умерли, она бы умерла тоже. Смерть стала бы для нее милосердием. Но и так… Малышка Жужанна, такая добрая, ласковая, чистая… Илона страстно желала мести! И так же страстно молилась за Леопольда… чтоб он сдох, скотина! В мучениях! Или чтоб дети его так же… Нехорошо такое желать? А делать такое? Чужих детей травить можно?! Вот и не надо тогда говорить. Пусть тот, кто пережил подобное горе, говорит про подставленную вторую щеку. А лучше, чтобы никто такого не переживал. Илона ждала весточки от русского государя.