Интересно, как там Амалия? Алисия покосилась в окно. Карету взяли только ради нее. Вся остальная свита ехала верхом. Даже седобородый старик, которого Лиля рекомендовала как одного из лучших лекарей Ханганата, предпочел коня. Может, и ей надо было? Лоран Ивельен потягивал вино. С Амалией что-то было не так. И сильно не так. Повитуха становилась все мрачнее. И пару раз уже буркнула, что надо бы думать, как бы не пришлось выбирать между матерью и ребенком. Хорошо хоть детей отослали на верховую прогулку, как только началось. А если что – пусть ночуют в городском доме. Питер был весь бледно-зеленый. А если бы его пустили, и вовсе бы в комнату к жене пролез. М-да… Амалию он любит беззаветно. И это еще мягко сказано. Питер жил, дышал, любил только потому, что рядом была она. И Лоран сильно опасался потерять и сына, если… А еще по старой привычке ожидал всего самого худшего. Чего он не ожидал, так это блеяния слуги: – Ее сиятельство графиня Иртон, ее сиятельство вдовствующая графиня Иртон. И золотого вихря, ворвавшегося в комнату. Лилиан невольно оттягивала на себя внимание. Среди подарков Али был и отрез желтого шелка. Яркого, живого… И Лиля не удержалась, сделала себе рубашку. Коричневая юбка-брюки и коричневый жилет с золотым шитьем, рассыпанные по бархату пряди золотых волос – как ни скалывай, как ни связывай, но при скачке все равно растреплются. Все остальные на ее фоне смотрелись бледно. Лоран и сам не заметил, как оказался на ногах. – Ваше сиятельство… – Ваша светлость!.. – Лоран только сейчас заметил Алисию. Как всегда строгую, чопорную, в простом зеленом платье с роскошной кружевной шалью, за которую ему бы пришлось месячный доход отдать. Интересно, откуда такая роскошь? Надо бы выяснить. – Позвольте представить вам мою невестку. Ее сиятельство графиня Лилиан Иртон. Лиля чуть поклонилась. Едва-едва, в той мере, которая допустима. Родственное приветствие с нотками дружеского расположения. «Перед родственниками можно не кланяться. Так, слегка, госпожа. Наклоните голову… замечательно». Спасибо, Лонс. – Мне… – Лоран аж заикаться начал. Вот чего он не ожидал, так это златовласой красавицы в своей гостиной. – Я счастлив приветствовать ваше сиятельство в моем скромном поместье. Красавица чуть улыбнулась. Зеленые глаза вспыхнули смешливыми искрами. «Она понимает, какое впечатление производит, – мелькнула мысль у Лорана, – и вовсю этим пользуется!» Он не ошибся. Лиля и знала, и понимала, и пользовалась без зазрения совести. – Я тоже счастлива быть здесь, тем более по такому радостному поводу. Вас уже можно поздравить? Лоран помрачнел. Но прежде, чем он успел что-либо сказать… Повитуха вошла без стука. – Ваша светлость, герцогиня теряет силы. Еще немного, и нам придется выбирать между матерью и ребенком. Если не случится чуда. Лиля даже не шевельнулась, но по комнате повеяло чем-то таким… – Со мной лучший лекарь Ханганата Тахир Джиаман дин Дашшар. Ваша светлость, с вашего позволения… – Да-да! – Питер вмешался так резко, что даже Алисия вздрогнула. – Прошу вас, графиня. Может быть, ваш лекарь… – Тахир! Джейми! Лоран вздрогнул. Оказывается, вслед за графинями в зал набилась еще толпа народу. И сейчас от этой толпы отделились двое. Один – сопливый еще мальчишка с растрепанными светлыми вихрами. Второй – седобородый старик в традиционных одеяниях Ханганата. – Ваше сиятельство, – поклонился старик. – Я готов следовать за вами. – Тогда… Ваша светлость, позовите слуг! Лоран, ничего не понимая, хлопнул в ладоши. – Джим! Слуга появился через секунду. И был тут же взят в оборот: – На кухне есть горячая вода? – Д-да… ваше сиятельство. – Проводи нас туда. – Н-но… – Нам надо вымыть руки с дороги и умыться, – пояснила Лиля. – И надо нагреть как можно больше воды. На тему гигиены она не обольщалась. Попахивало от герцога весьма выразительно. На кухне на Лилю смотрели в полном шоке. Но благородная графиня может чудить, как ей угодно. Кому-то что-то не нравится? Та-ак… – Ваше сиятельство, – Тахир едва шептал, – я почти не принимал роды. – А гарем? – Взгляд на жен Хангана карался смертью. Мне могли показать, что болит и как – на кукле. И можно было говорить с женщинами из-за занавесей. Лиля только присвистнула. Ну не фига себе! И они еще живут при таком уровне медицины? – Я тоже роды принимал еще в Альтвере, – подключился Джейми. Лиля вздохнула. Она сильно подозревала, что по сравнению с местными повитухами она – светило медицины. От повитухи… попахивало. А под ногтями у нее можно было сажать картошку. В три ряда. Слуги с опаской переглядывались, пока женщина и двое мужчин тщательно промывали руки, протирали лица, Лиля скрепила непослушные волосы и убрала их под жилет. Белые накидки у них с собой тоже были. Только накинут они их в комнате. Чтобы народ не шокировать. Ну, вот и дверь… Амалия лежала неподвижно. Боль туманила разум. Поэтому, когда над ней склонилось нежное женское лицо, она сначала подумала, что это бред. К тому же настой, который давала ей повитуха, чтобы приглушить боли, тоже бил по мозгам. Женщина улыбнулась. Солнце, пробившееся в маленькое окно, вспыхнуло золотом в ее волосах. И Амалия подумала, что умирает. – Ты сияющая? Женщина покачала головой. И Амалия вцепилась ей в руку. – Не забирай меня! Я не могу пока уйти! Пока – нельзя! – Не заберу. Лиля высвободила ладонь из цепких пальцев. – Ну-ка давай посмотрим, что тут у нас… Ребенок появляться не желал. Интересно, он хоть жив? Лиля приложила грубо сделанный деревянный стетоскоп. Пусть хоть такой пока… Сердцебиение определенно было. Лиля брезгливо сорвала с кровати грязную простыню. Загремело по полу. Это что? Кинжал! Да какой… Отделанный золотом и драгоценностями. Зачем? – Что тут делает эта гадость? Повитуха выпрямилась и поджала губы. – Роженице обязательно надо подложить в кровать нож. Чтобы он разрезал боль. И к тому же мальчики быстрее вылезают к оружию. Тьфу!