Лиля хлопнула ресницами. Раскрыла веер, пару раз обмахнулась им. А ты чего ожидал? Нет, если мой муж еще кого-нибудь не нанял. Ага, щас! С мужем я сама разберусь, не вынося сора из избы. – Симпатичная игрушка. – Ваше величество, я надеюсь, вы примете мой скромный подарок. Еще бы. Веер лежал сверху. Только мужской вариант. Из плотной ткани в темных тонах. И слегка расшитый янтарем и золотой нитью. Получилось в меру красиво, в меру стильно. И вовсе не по-дамски. Эдоард достал веер, сложил его, раскрыл, пару раз обмахнулся, как это делала Лилиан. – Неплохо. На приемах, когда много людей, очень полезно. – Я счастлива угодить вашему величеству. – А чем вы еще решили мне угодить? Что это за предметы? – Ваше величество разрешит мне показать? – Прошу вас, графиня. Лиля подошла к столу и для начала извлекла калейдоскоп. Вот его устройство она отлично представляла, поскольку в детстве два разобрала и собрала заново. Первое было проделано из любопытства, второе – когда мама заявила, что нового не купит. Сломала? Умей и починить! – Это калейдоскоп. И в него надо смотреть на свет, ваше величество. Помогает отдохнуть и расслабиться. Рисункам Эдоард отдал должное. Красиво. И действительно, можно так долго крутить калейдоскоп, пытаясь расслабиться. А еще что? – Еще один кладоскоп? – Нет, ваше величество. Если вы соблаговолите подойти к окну… Его величество даже и не задумался. Подошел, приставил к глазу подзорную трубу – и вгляделся в даль. – Альдонай! Лиля не мешала. Сам разберется. Труба была одной из лучших. Хотя тут были бы силы и время… – Графиня, откуда у вас это? – Мои люди придумали. – И как это… – Подзорная труба, ваше величество. – Чудесно. Скажите, такие трубы сложны в изготовлении? – Не очень, ваше величество. Но у меня мастеров всего двое… Тонкий намек был понят, и Эдоард кивнул. – Хорошо. Это мы исправим. И что еще? – Увеличительное стекло, ваше величество. – Увеличительное стекло? Лупа удалась, без преувеличения. Хотя шлифовать ее было долго и занудно. Но – справились. И Лиля осторожно извлекла ее из футляра. А потом лист бумаги с напечатанным текстом. Эдоард вскинул брови. – Что это, графиня? – Детская сказка, ваше величество. – И как вы смогли написать так много абсолютно одинаковых букв? – Я не писала, ваше величество. Я – печатала. На рассказ о книгопечатании ушло минут десять. И к концу рассказа Лиля уже вполне освоилась. Да и Эдоард забыл, что хотел подействовать на нервы строптивой девчонке. Незачем. Она действительно сокровище. Книгопечатание открывало невероятные горизонты. А бумага… Уж чего-чего, а камыша, крапивы и прочего травяного сора в Ативерне хватало. Если крестьянам приказать собирать – возы привезут. Да и лупа… Эдоард к старости стал слегка дальнозорким. Приходилось читать чуть ли не с расстояния в метр, а то и приказывал секретарю зачитывать. А теперь все в его руках. Про очки Лиля пока не заикалась, понимая, что это требует уже других знаний и умений. Линзу-то она сделает. Но ведь две одинаковых, да еще и определить, сколько на каждом глазу, и все подогнать… увольте! Пусть лупами обходятся! А она еще штангенциркуль изобретет – у отца такой был, не прибор, а сплошное удовольствие. Но пока – только это. – А бумагу можно и продавать. Делать гербовую, с оттиском, и продавать для прошений, для жалоб, для кляуз… Эдоард даже зажмурился от удовольствия. Священное для любого короля слово «казна». Графиня – определенно чудо. Если так пойдет и дальше… Да Мальдоная с ним, с титулом. Даст он ей титул! Уже за подзорную трубу даст. А ведь это наверняка не конец. И… какой шильды Джес так расписывал жену? Что он, поговорить с ней не удосужился за столько времени? Умная женщина, спокойная, ничуть не истеричка… Разве что на дверь постоянно оглядывается. И кстати, симпатичная. Он бы даже сказал, красавица. М-да… Как же она нервничала на своей свадьбе. Или это перенесенные испытания сыграли роль? Можно попробовать выяснить. Только… – Ваше сиятельство, вам не терпится закончить нашу аудиенцию? – Нет, ваше величество. Там за дверью осталась моя собака… Лиля действительно оставила Нанука у секретаря. И переживала за пса. Он умница, но все новое, незнакомое. А он еще щенок. – Ведите ее сюда, – разрешил король. И едва не присвистнул при виде Нанука. Собак Эдоард любил, был ценителем и знатоком. И мог оценить стати вирманской сторожевой. Пес обещал вырасти таким, что собака Баскервилей рядом с ним смотрелась бы таксой. И умный. Пространство просматривает, хозяйку охраняет, ученый. – Хороший пес. Графиня, вам говорили, что я не благоволю вирманам? – Да, ваше величество. – Я надеюсь… – Ваше величество, я умоляю вас не запрещать мне нанимать вирман в свою охрану. Если бы не они, меня бы и в живых не было. Да и Миранды… – Ганц о многом рассказал мне, графиня. Но хотелось бы выслушать и вас. Присаживайтесь, – легкий жест в сторону кресел перед камином, – я прикажу подать вина и фруктов. Ваша дочь сейчас с принцессами, никто не мешает нам поговорить. Расскажите, что с вами произошло? Лиля послала правящему монарху улыбку и пару раз взмахнула веером. Вы хотите рассказ? Да бога ради… Я вам сейчас такого расскажу! Заодно, кстати, и на Йерби настучу, а может, и за Ганца словечко замолвлю. Три часа спустя Лиля кое-как выползла из королевского кабинета. Сил хватало на то, чтобы держать осанку и выглядеть надменно. Но и только. В остальном хотелось выбрать место почище, упасть и просто полежать. Даже не поспать. Только привести в порядок мысли и чувства. Три часа. Немного радовала мысль, что королю пришлось не легче. Эх, водички бы сейчас. Холодной, ключевой, пол-литра внутрь и три – на голову. Эдоард расспрашивал обо всем. И Лиля «честно» отвечала. Ну не говорить же правду. Хотя звучало бы: «Ваше величество, ваш племянник довел жену до такого состояния, что та помре. Уже полгода как. А ее место заняла я. Нет-нет, тело то же самое. Душа другая. Поговорим за честный бартер?» Что-то подсказывало Лиле, что после такой заявки ей будут предоставлены на выбор психушка или костер. Хотя тут не жгут. Тут просто вешают. Но после пыток. Добрые люди, хорошие. А, ладно. Все равно разговор прошел неплохо. Эдоард пытался расспрашивать о семейной жизни. Лиля честно призналась, что муж ее сплавил в захолустье, навещал весьма редко, и общение их ограничивалось позой миссионера. И тут же перевела стрелки на неведомых отравителей. Мол, если б не они, уж я бы расстаралась, да и супруг, может быть, что-нибудь да изменил. Но что вы хотите, когда себя в зеркале не узнаешь? Эдоард покивал головой и посочувствовал. Мол, обязательно гадов найдем и накажем по всей справедливости, чтобы никому неповадно было. Лиля тоже покивала. Мол, найдите, ваше величество. Век буду за вас Альдоная молить. На супруга-то в этом плане положиться нельзя. Еще и сам всякую дрянь расплодил. Одна Аделаида Вельс с кузеном чего стоят! Его величество нахмурился и поинтересовался, намерена ли Лиля на этом основании требовать развода или разъезда? Право-то на ее стороне… Лиля вспомнила про слона и три тонны шоколада и наивно заметила, что она, конечно, вся в горе от измены супруга. Но… А куда ему, бедному, было деваться? Ей вообще после выкидыша и неудачного лечения (кстати, не найден ли докторус Крейби? Нет? Ай-яй-яй…) запретили интимные отношения. А то могут дети появиться, а ей пока рожать ну никак нельзя. Через пару лет, когда поправит здоровье, к тому времени и отношения с мужем наладятся… Может быть. Она потому так к Миранде и прикипела. Бедная малышка, почти без отца.