Так-то прислуга хоть и кривилась, хоть и шипела вслед, но при ней рты не раскрывали и приказания выполняли. Кухарка донесла до всех политику партии, и народ предпочел не связываться. Не стоит выражение своего презрения поротой задницы, ой не стоит. Хотя так думали далеко не все. – Это что?! Алаис пнула ногой стол. Сооружение пискнуло и пошатнулось. Требовалось сколотить несколько десятков столов для солдатского угощения. Вот плотники и работали, но кто-то явно схалтурил. – Роза! Орать на проститутку было что на тот стол. – Кто делал этот стол? Молчание. Алаис обвела взглядом десяток плотников, столпившихся вокруг. – Кто. Делал. Этот. Стол? Опять молчание. Круговая порука? Вам же хуже! – Кто старший в артели? Молчание, но взгляды скрестились на одном из плотников: здоровущем мужике лет тридцати. Алаис перевела взгляд на солдата, который неотлучно следовал за ней. – Взять его. И выпороть на конюшне. Двое из четырех ее сопровождающих вмиг подскочили к мужику, завернули тому руки за спину, согнули так, что он шлепнулся перед Алаис на колени. – Пятьдесят плетей, – равнодушно произнесла герцогесса. – Помилуйте, госпожа! О, немой заговорил? Понял, что не пустые угрозы. А пятьдесят плетей – это либо смерть, либо увечье, либо, если очень-очень-очень повезет, просто болезнь, но долгая, не менее полугода. Если нет заначки на черный день – все равно смерть. Алаис прищурилась. – Кто делал этот стол? Последний раз спрашиваю! – Мирви и Фульк, – последовал кивок в сторону двоих плотников. – Пять плетей за то, что не сказал сразу, и еще пять за то, что принял некачественную работу, – припечатала Алаис. – Этим двоим по двадцать пять плетей. Десять за испорченный стол, десять за то, что пытались мне соврать, пять за сговор. Цену испорченного дерева взыскать с них поровну. Переделать испорченный стол всей артелью, чтобы впредь думали, кому лгать. Пока не переделают – не кормить. Завтра с утра все проверю, – Алаис раздавала приказы ледяным тоном. – Госпожа герцогесса! О! Кто нарисовался! Господин управляющий, свеженазначенный. Алаис нарочито добродушно улыбнулась. – Господин Кром, налицо саботаж свадьбы вашего тьера. Как вы думаете, с кого он за это спросит? Подтекст просчитывался легко: «Я-то на свадьбе нужна живая, здоровая и счастливая. А ты – нет. Мне еще детей рожать, так что у меня есть время, а ты не оправдаешь надежд господина – будешь скормлен акулам. Так вот». Кром дураком не был. И вызверился на плотников так, что Алаис только головой покачала. Плети стали неизбежны. Что ж. Сами напросились. В это время демократия не в почете, наоборот. За некачественную работу – получи плетей, за воровство – получи плетей (самым закоренелым могут и руку отрубить), за прелюбодейство – да-да, тоже получи плетей. И нигде, нигде не говорится о правах личности на самоопределение и прочих приятных мелочах. Конституцию написать, что ли? Алаис привычно задавила ненужные мысли и сосредоточилась на главном. Подготовка к свадьбе. Род Ольрат Массимо опрокинул в себя дешевое пойло, хлопнул собутыльника по плечу и поднялся из-за стола. – Поздно уже, пойду я… И верно, ему было пора идти. Сегодня будет тяжелая ночь. Очень тяжелая. Со времени того разговора с Шернатом прошло уже больше десяти дней. И за это время Массимо успел главное. В образе старого пьяницы, который горюет по племяннице, он посещал те же кабаки, что и Роман. Благо молодой балбес рассказывал сестре, куда он ходил и с каким результатом. Но прийти мало! К тому же, как только Роман напал на след, он прекратил откровенничать с сестрой, отговариваясь тем, что некоторые сведения опасны для жизни. Эх, лучше б наоборот! Сначала помалкивал, а потом поделился подозрениями. Как, кто, с кем, когда, куда… Мало прийти в кабак, надо еще понять, что именно заинтересовало Романа, но Массимо справился с этим. Удача улыбнулась ему в третьем по счету питейном заведении. Не сразу, нет, но Массимо умел сидеть и слушать, а судьба благоволит терпеливым и внимательным. Что такого было в разговоре двух шлюх? Что царапнуло? А то, что одна из них, поглядев на старого пьяницу, заметила вскользь: «Это дядя той девчонки. Ну, которую как тех двоих…» Двоих сразу? Продажных девок? Массимо это и зацепило. Так что шлюху он пригласил к себе, честно использовал, заплатил ей, напоил и постарался разговорить. И ему удалось. Девка проговорилась, что одна ее знакомая поставляет деревенских девушек хозяйке бордельчика. Есть такой промысел. Мало ли девчонок бежит из деревни? В поисках лучшей доли, от нелюбимого жениха, просто от позора – да всякое бывает. Прибегают они в город и обнаруживают с ужасом, что никто их тут не ждал, что булки на деревьях не растут, что специалистов по мытью полов и в городе хватает, а без рекомендаций и с привычкой вытирать подолом сопли тебя даже на кухню не возьмут. Увы… Вот тут и находят растерянных провинциалок милые, добрые и отзывчивые тетушки. Например, тетушка Мадлот. Подходят, гладят по плечику, предлагают помощь… Тем из провинциалок, кого не отпугивает судьба продажной девки, они и впрямь неплохо помогают. Остальные же… А у Тисы, как звали шлюху, несколько дней не было денег даже снять комнату. Ее выгнали на улицу, и подруга разрешила оставить вещи у нее в комнате. Да. А комнату она снимала как раз напротив тетушки Мадлот. А где обслуживать клиентов, если у тебя нет дома? Только в темных переулках. Там-то девка и увидела, как тетушка Мадлот вела к себе деревенских девиц. А потом нашли их, как и Мариль. Живот распорот, изнасилованы… Вот тут Массимо и понял, что он на верном пути. Тетушка Мадлот, говорите? Поставляет живой товар? Если она еще жива – отлично! Значит, Роман до нее добрался и принялся расспрашивать. А обманываться пристойной и благообразной внешностью подобных… самок человека не стоит, вовсе не стоит. Они кого хочешь сожрут. Могла и свистнуть кому из подельников, наврать про Романа с три короба, мальчишку ножом и пырнули. И не успели ограбить. Так что Массимо напоил девку еще сильнее и расспросил, где проживает эта тетушка Мадлот. А с утра похмелил и выпроводил. Судя по стонам и хватанию за виски, ничего шлюха не вспомнит из прошедшего вечера. Да и не надо. Заплатил ей Массимо, кстати, втрое. Ему деньги понадобятся или нет – неизвестно, а вот девку жалко. Сколько их таких – растоптанных городом? И в тот же вечер Массимо отправился к жилью тетушки Мадлот. Повезло ему почти сразу. Благообразная седенькая старушка невысокого роста, вся кругленькая, уютная, с редеющей гулей седых волос, влекла к себе домой какую-то девицу, судя по диковатому взгляду и запыленному платью, очередную крестьянскую дурочку, и выспрашивала по дороге. Массимо даже перехватил обрывок разговора. – …примерное поведение. Ежели ты с кем в сене валялась уже, так ты скажи, там правила очень строгие, выгонят тебя из города плетьми. А работа хорошая, где еще такую найдешь? – Нет-нет! Я сюда-то пришла, как маменька померла… Массимо верил, что девица еще ни с кем не погуляла. При взгляде на рябую конопатую мордашку сомнения улетучивались мгновенно – на такое и в деревне не всяк парень польстится, а судя по дешевому платьишку и башмакам из дерева, там и денег нет, чтобы подсластить процесс. Но зачем этой старой кошелке именно девственница? Для… Выяснить это Массимо собирался сегодня ночью. * * *