* * * Через сутки вернулся с охоты герцог Карст. Еще через три дня тьер Эльнор узнал, что добился своего и вызвался отвезти послание Преотцу. Герцог искренне удивился, предложению предстоящего. Для таких вещей существуют гонцы, им за то и платят, но тьер Эльнор умел быть убедительным. Конечно, гонцы – это хорошо. Но получив письмо, тьер Даверт пожелает узнать все что возможно о женихе. И кто может лучше рассказать о нем, чем тьер Эльнор? Он давно знает герцога и герцогиню, они знают его, понимают, что лучше о Мирте никто не расскажет, ведь юные девушки такие капризные… а подтекстом читалось – вам ли возмущаться, сын-то не совсем в своем уме? А я ради вас подам Преотцу сведения в нужном ракурсе. Опять же, вы рты сплетникам закроете, если состоится помолвка и брак! Дочь Преотца – не купчиха какая, слухи не пойдут… Герцог понял это быстрее супруги, и согласился. И даже пожелал тьеру Эльнору удачи, сообщив, что в случае заключения брака благодарность его не будет иметь пределов. Предстоящий понял намек правильно, и заверил, что благосклонность тьера герцога – самое великое счастье в его жизни. Да и герцогини тоже. Он получил определенную сумму на представительские расходы, портрет Мирта Карстского, кое-как отговорился от кареты и свиты, и через два дня выехал по направлению к Тавальену. Естественно, сам он в Храме не покажется, послание передаст его доверенный человек. А тьер по дороге заедет в одно милое местечко, вскроет письмо, прочитает его и опять запечатает. Надо же быть в курсе такой душевной переписки? Начнем с дочери – просто во имя высшей справедливости. Око за око, дочь за дочь. А потом и до сыновей доберемся. Кажется, младший у Эттана падок на женскую красоту? Вот и чудненько, вот и ладненько. Надо ему добавить пороков. Итак – в Тавальен! * * * Письмо не разочаровало предстоящего. Герцог писал, что не против рассмотреть кандидатуру Лусии Даверт, как супругу для своего любимого сына. Все это в очень изысканных выражениях, но подтекстом шло: 'если вы согласны, то можем и в ближайшее время'. И – ни словом не упоминалось про визит тьера Эльнора! Просто – до Карста дошли известия о вашей победе. У вас дочь, у нас сын, можем заключить помолвку, а лучше сразу брак, ваша дочь ведь в детородном возрасте? Эльнору оставалось только довольно улыбнуться. Вот сейчас он доставит письмо в Тавальен, доверенный человек отдаст его Эттану, а как подтолкнуть преотца к согласию на брак… Это Эльнор тоже придумал. Ты зря связался со мной, Эттан Даверт. И вдвойне зря поднял руку на мою дочь. Клянусь, я уничтожу все, что тебе дорого. Ты кровавыми слезами заплачешь, сволочь! Род Карнавон Алаис прокляла все на свете. А кто-нибудь знает, каково это – ехать в карете? До изобретения рессор! ДО!!! ИЗОБРЕТЕНИЯ!!! РЕССОР!!! Изобрести их, конечно, можно. Только вот… Не кочегары мы, не плотники. Юристы мы – и весь ответ… Видели вы юриста, который разбирается в устройстве рессор? Вот Тане такие в администрации не попадались. Сама она тоже не могла похвастаться высокой инженерной смекалкой, оставалось терпеть и скрипеть зубами. Выходило вдохновенно, но толку-то с того? Разве что эмаль сотрешь. Сама карета узкая, неудобная и напоминает гроб на колесах. Тащится она примерно с той же скоростью. Дышать внутри просто нечем, воздух почти не проникает через плотные занавески, но к жаре и пыли это не относится. А в комплексе с плотным платьем, через пару минут ты вся потная и грязная. Кроме того, в карете тесно и трясет. К Алаис хотели подселить еще и служанку, но вконец озверевшая герцогиня посмотрела так, что даже супруг понял. И отослал девчонку к кучеру, на козлы, что Алаис нисколько не утешило. Она бы тоже дорого дала, чтобы выбраться из этого гроба на колесиках, а нельзя! Этикет-с! Благородная дама не может быть загорелой. Это бы Алаис не грозило за отсутствием пигментации, но шкурка могла начать облезать лохмотьями, а герцогиня с облезшим носом – дурной тон. Алаис бы это не смутило, благородство у нее не на носу написано, но Таламир, как и все нувориши, рвался соблюдать обычаи добуквенно. Есть там смысл, нету смысла… Алаис помнила, что ее мать обожала ездить верхом, и отец не протестовал, но ей лично Таламир не позволил. Герцогине невместно – и все ответы. Сволочь! Облегчить ее путешествие он старался, как мог, надо отдать супругу должное. Ценное имущество беречь надо, особенно если оно еще размножаться обязано, так что у Алаис были свежие продукты, ради нее останавливали карету по первому требованию – мало ли, прогуляться, ноги размять и прочее, сам Таламир не гневался из-за медлительности темпа и даже позволил Алаис взять с собой кучу книг. Женщина оценила по достоинству, но благодарной быть пока не могла. Болело все. К тому же, о том, что не беременна, она узнала тоже в карете. И заодно о том, что у Алаис эти моменты в жизни проходят безболезненно, но с сильнейшей тошнотой и рвотой. Что шикарно сочетается с путешествием в карете. Брррррр! Алаис настолько убедительно выворачивало в придорожных кустах, что сердце дрогнуло даже у Таламира. Еще бы, когда тебя рвет желчью, потом сухими страшноватыми спазмами, а остановиться ты не можешь… мужчина откровенно испугался, что ценное имущество помрет прямо тут, в кустиках, и объявил привал. На сутки, пока супруга не придет в себя. Пришла, порадовалась – и тут же разревелась в тридцать три ручья. Она-то надеялась на ребенка, а он… ЫЫЫЫЫЫ! И никак иначе! Страдания были очень убедительными. Таламир растрогался и пообещал постараться чуть позднее. Получил благодарный взгляд и слабую улыбку страдания от жены – и довольно приосанился. Вот он какой! Мужик! А что с первого месяца не получилось, так дело житейское! Ребенок не пчела, на мед не подманишь! Алаис ехала в столицу. Таламир, хоть и скрипел зубами так, что эмаль сыпалась, но от королевского приглашения не отказываются. Пришлось ему собираться, грузить супругу в карету и отправляться в столицу. С облегчением вздохнул весь Карнавон. Крестьяне – ушла хотя бы часть войска, а оставшуюся всяко было легче содержать. Рыбаки – по той же причине. Замковая прислуга. Управляющий – тот вообще готов был лично все упаковать, лишь бы хозяева быстрее уехали. Таламир смотрел зверем, а Алаис, чувствуя, что домой вернется не скоро (домой!?), да и вернется ли, засыпала мужчину кучей наставлений и указаний. И попробуй, не выполни, когда монтьер Таламир готов подтвердить каждое. Кнутом поперек хребта! Спустя неделю после получения письма, кавалькада из нескольких карет и большого количества солдат отправлялась в путь. Алаис глядела из окна на Карнавон, и думала, что не хочет расставаться с этим замком. Нет, никак не хочет. Все же она вернется сюда, рано или поздно. Вернется победительницей, и никакой Таламир ей в этом не помешает! Королева? Так и она не вечна! Все мы смертны, а власть имущие – особенно! Алаис не задумывалась, как она это сделает, просто частичка ее души была намертво прикована к Карнавону. Дом. Первый и единственный дом Алаис в этом странном и жестоком мире. * * * Единственным положительным моментом в путешествии Алаис стала остановка в таверне. И бродячий менестрель. Пел он откровенно плохо, баллады были такие, что Алаис мгновенно успокоилась за свой репертуар – лучше плохая рифма, чем вообще никакой. Белый стих – наше все. А уж подогнать строчки под размер, там вставить слово, тут выдернуть – это Алаис могла. Работа у юриста такая – со словами. Песни раньше переделывать тоже приходилось, кстати. Когда поздравляли кого-нибудь, и переделывали очередной хит эстрады, например 'Шоколадного зайца' или 'О боже, какой мужчина, мы хотим от тебя сына, а потом потребуем дочку. Чтоб каждой – и в точку'. Мало смысла? А то в эстрадных песнях его больше! И вообще… Были вещи, которые Алаис знала, и декламировать их под музыку было откровенно выигрышно. Александр Сергеевич Пушкин и его сказки в стихах – почитаешь племянникам, так поневоле запомнишь, Ершов, Филатов для более взрослой аудитории – да много чего можно нарыть в памяти современного россиянина. Главным было другое. Алаис увидела – и поплыла практически на небеса.