Все было уже готово. И горячая вода, и мыло, и бритва, и свежая рубашка… Даже оружие вычистили. Слуги в доме герцога своего господина не боялись. Да, Палач. Но не сволочь ведь? Никак не сволочь. Никого пороть не приказывает, без дела не накажет, а за дело – так и не обидно, ясно же, за что попало! Чего не выносит, так это сплетен, но тут дело житейское. Кому ж охота о себе со всех языков собирать? А платит щедро, даже более чем, поможет, если попросишь. Против закона, конечно, не пойдет, но разберется честь по чести. И защитит. А это по нашим временам очень немало. – Кого прислала Линетт? Камердинер и тут оказался на высоте. Быстро сбривая щетину, он махнул рукой в сторону двери, приглашая войти гонца. – Ваша светлость, госпожа герцогиня просила вас приехать, да с магом бы. Его светлость, как вчера его принесли, так и не просыпался, утром у него жар был, потом в горячку перешло, рана напухла… – За лекарем послали? – Был. Сказал, что не справится. Горячка внутрь пошла, рана загноилась… – Так быстро? – Вроде как на клинке что-то было… Рамон прошипел злое ругательство. Вот ведь… Не отвел дядю к лекарю, а тот и не подумал о себе нормально позаботиться. И ведь не мальчик уже, где Рамон и не заметит, дяде хуже будет… Ничего, сейчас к магу воды, а потом и к дяде. Вылечим, никуда ты, дражайший родственничек, не денешься. Только попробуй слечь и бросить все на меня! Семью, дела… Или того хуже – умереть! Лично короля попрошу, чтобы тебя поднял и попинал ногами! Полезная иногда штука – некромантия. * * * Дома я кое-как обтерлась холодной водой, а потом рухнула в постель. Хотела поспать, но ничего не получалось. Дар восстановился, и энергия гнала меня из кровати. Что ж, так тому и быть. Что же делать? Как назло, ни одного больного не появлялось на пороге. Я махнула рукой и принялась сортировать травы. Надо решить, чего у меня не хватает, подумать, какие мази поставить вариться, а еще завтра с утра забежать к травнице и купить или дозаказать все необходимое. Лечебница – это общее, а мне нужно еще и свое, так будет правильно. А заодно можно вымыть все окна, как следует оттереть полы, прополоть сад от сорняков… Я сейчас найду себе занятие! * * * Лим встретил Рамона на пороге дома. – Дядя! Официально они с Рамоном были братьями, но кому это важно? Дядя – так проще, а когда малыш вырастет, сам решит, как кого называть. Рамон подхватил мальчика, осторожно прижал к себе. – Как ты, малыш? – Отлично! Рамон пригляделся. А ведь и верно: глаза блестят, щеки розовые, волосы растрепаны… – Ты чем занимался? – Съезжал по перилам! – честно признался Лим. – А что? У Рамона сердце зашлось. О дядиной беде он отлично знал. Что бы он не сделал, чтобы малыш был здоров! Только вот ничего нельзя… Огонь тут не поможет, некромантия не поддержит. Вода? Да, это лучше, но… Временно, только временно. Лим может вести жизнь почти обычного ребенка, но ему надо быть гораздо осторожнее других. И мальчик об этом отлично знает. – Лим, тебе же нельзя… – Можно! – Лим! Мальчик сник, опустил взгляд. А потом вдруг просиял, улыбнулся, вскинул голову, как и все Моринары. Зеленые глаза сверкнули упрямством. – Мы потом поговорим! Рамон кивнул. Вот это было правильно. Сейчас же… – Рамон! Навстречу ему спешила Линетт. И герцог не стал тратить время на формальные приветствия. «Тетушку» он любил почти как сестренку, ценил, что она принесла свет в жизнь дяди, и уважал насколько мог. – Как дела? – Алонсо бредит… – Бредит? Ренар? Маг воды уже поднимался по лестнице. Он раскланялся, но завести учтивые речи Рамон ему не дал. – Простите, герцогиня… – Нет-нет, пойдемте! Какое там прощение, когда речь идет о жизни близкого человека? Какая учтивость? Потом раскланяемся, а сейчас – спасите его, пожалуйста! Помогите нам! Алонсо действительно был плох. Герцог замер на пороге комнаты, сжал кулаки. Канцлер Раденора метался в лихорадке, ничего не соображая. Покрасневшее лицо, набрякшие веки, крупные капли пота… – Что с ним? Ренар Дирот медленно провел ладонями над герцогом. Между его руками и телом канцлера возникло голубоватое свечение. Впрочем, ненадолго. Все чаще в нем вспыхивали красные искры, все интенсивнее становился лиловый тревожный оттенок заката. – Не знаю. Рамона шатнуло. – Что? Никогда он не слышал от Ренара ничего подобного. – Не знаю. Похоже на яд или нечто подобное, но точно ничего не могу сказать. Его убивает собственная же кровь. Не знаю. – Как такое может быть?! – взорвался Рамон. Но маг только покачал головой. – Я могу очистить кровь, но… – Можешь – делай. – Рамон стремительно взял себя в руки. – Линетт? – Да? Герцогиня стояла за его плечом. Громадные глаза, наполненные слезами, стиснутые перед грудью руки, закушенная нижняя губа… – Рамон? – Линетт, я тебе обещаю. Все будет хорошо. Я небо с землей ради вас перемешаю, – шепнул ей Рамон. – Не пугай сына и помоги магу. Линетт закивала. – Да. Я все сделаю. – Вот и умничка. – Рамон на минутку обнял тетушку, погладил ее по голове и решительно отстранил. – Все будет хорошо. И быстро сбежал вниз по лестнице. Поймал за ухо Лима, который примерялся к алебардам на стене. – Увижу, что огорчаешь мать, – голову оторву. Понял? – Папе плохо? Рамон вздохнул. Вот что тут скажешь, глядя в громадные детские глазенки? Правду? А ведь язык не повернется… – Папа обязательно поправится. А ты пока веди себя хорошо. Понял?